Газета Financial Times, ссылаясь на то, что «многие производители вынуждены платить пошлины как на импорт, так и на экспорт», акцентирует внимание на иностранных производителях в Китае, которые вынуждены платит пошлины в размере 125% на импорт комплектующих, а затем 145% на экспорт в США, тем самым дважды попадая под удар торговых пошлин со стороны США, чем, как отмечается «подрывает их деятельность».   Следует отметить, что под удар попали не только китайские компании, но и сами американские, осуществляющие крупный бизнес в Китае. Это связано с тем, что в Китае работает ряд иностранных компаний, которые не являются американскими, но полагаются на американское сырье, что ставит их перед необходимостью платить как американские, так и китайские пошлины на одни и те же товары. Вместе с тем «некоторые крупные американские производители, в том числе производители смартфонов и некоторые производители электроники, добились от Трампа временных льгот».   По данным Главного таможенного управления Китая, на долю «полностью или частично иностранных компаний в стране в прошлом году пришлось $980 млрд китайского экспорта, или более четверти, и $820 млрд импорта, или более трети», а также и то, что в «2024 году Китай зафиксировал рекордное положительное сальдо торгового баланса в размере почти $1 трлн». Важным фактором является так же и то, что экспортный механизм Китая был создан за счет полностью или частично иностранных компаний, которые стремились воспользоваться огромным и недорогостоящим рынком труда в Китае для производства товаров.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своем комментарии Миразиз Машарипов, член Клуба волонтеров ИПМИ, утверждает, что международные отношения сегодня в корне меняются под влиянием растущей поляризации власти, создавая более хаотичный и нестабильный мировой порядок. Он объясняет, что традиционная глобальная политическая архитектура разрушается, особенно с возвращением Дональда Трампа на пост президента США, что ускорило существующие тенденции. Г-н Машарипов выделяет три ключевых фактора, стоящих за этой трансформацией: появление нетрадиционных технологических центров, углубление идеологического разрыва между ультраправыми и ультралевыми силами и обострение конфликта между глобальными элитами.   Сначала автор рассказывает о том, как технологическая мощь перемещается из традиционных центров, таких как Силиконовая долина, в новые хабы в Китае, Индии, Вьетнаме, Бразилии и Африке. Он рассказывает о том, как эти регионы не просто перенимают, а активно формируют будущее таких технологий, как искусственный интеллект, квантовые вычисления и децентрализованная инфраструктура. Однако, предупреждает он, расширению этих центров угрожают такие проблемы, как чрезмерное влияние государства, как это наблюдается в Китае, и утечка мозгов из стран с развивающейся экономикой. Эта технологическая децентрализация, по его мнению, подорвет лидерство Запада в установлении мировых стандартов к 2030 году.   Затем он обращается к усугубляющейся идеологической поляризации, особенно между ультраправыми и ультралевыми силами в Европе и Америке. Г-н Машарипов описывает, как популистские движения подрывают традиционный центристский консенсус, который когда-то служил основой многостороннего сотрудничества, а националистическая политика Трампа еще больше способствует фрагментации. Он утверждает, что паралич ЕС и рост националистических правительств ослабили реакцию на такие крупные кризисы, как война в Украине и изменение климата, тем самым превратив международную политику в опасную непредсказуемую арену.   Наконец, автор обсуждает развивающийся конфликт между элитами, уделяя особое внимание подходу Трампа к внешней политике. Он рассказывает, как Трамп, в отличие от Байдена, решил взаимодействовать с авторитарными лидерами, такими как Владимир Путин и Ким Чен Ын, посредством личной дипломатии, позиционируя себя в качестве глобального посредника. Он утверждает, что такой стиль транзакционного лидерства ставит личные отношения выше институциональных норм, тем самым усугубляя фрагментацию глобального управления. В заключение г-н Машарипов рисует мрачную картину мира, в котором все больше доминируют технологическая децентрализация, идеологический экстремизм и соперничество элит, и все это грозит расшатать и без того хрупкую международную систему.   Читайте на Paradigma.uz   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В апреле 2025 года правительство Пакистана объявило о реализации инициативы под названием «Возвращение на родину», которую администрация Талибана охарактеризовала как «принудительную депортацию». В результате этих мер за один месяц около 80 тысяч граждан Афганистана были депортированы через пограничный пункт Торхам в пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва обратно в Афганистан. По данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) и других источников, от 19 до 45 тысяч из них были выдворены насильственно, в то время как остальные вернулись добровольно или без внешнего давления.   Ключевой причиной депортации правительство Пакистана называет усиление угроз национальной безопасности. Активизация таких террористических группировок, как «ИГИЛ-Хорасан» и «Техрик-и-Талибан Пакистан» (ТТП), а также деятельность трансграничных боевиков и преступных организаций стали основными факторами, повлиявшими на политический курс Исламабада. В течение первых десяти дней марта 2025 года в Пакистане произошло пять крупных атак — три в Хайбер-Пахтунхве и две в Белуджистане. Все нападения носили характер террористических актов с участием смертников, в результате чего погибло не менее 18 человек, в том числе 12 военнослужащих, 5 граждан КНР и один пакистанец. Аналогичные атаки имели место и в предыдущие годы, и гибель китайских граждан может оказать негативное влияние на стратегически важные для Пакистана экономические отношения с Китаем.   В ответ на эти вызовы правительство Пакистана инициировало План репатриации незаконных иностранцев (IFRP), основанный как на соображениях внутренней безопасности, так и на политических интересах. Хотя данная стратегия направлена на укрепление внутренней безопасности и регулирование миграционных процессов, она также вызвала серьёзную обеспокоенность в связи с гуманитарными последствиями и угрозами региональной стабильности.   Афганистан, получивший этих депортированных, теперь сталкивается с серьёзными проблемами. Тысячи людей, которые долгое время проживали в Пакистане, теперь должны вернуться в родину, характеризующуюся слабой инфраструктурой и ухудшающейся экономикой. Многие из возвращённых не имеют жилья, работы и базовых ресурсов, что делает их уязвимыми для вербовки со стороны экстремистских организаций, таких как ИГИЛ-Хорасан и ТТП.   Для правительства Талибана эта массовая репатриация может привести к сложным экономическим, политическим и социальным последствиям. Значительная часть возвращённых, вероятно, будет мигрировать в крупные города в поисках работы, что создаст дополнительную нагрузку на и без того ограниченные городские ресурсы. Если этого не удастся избежать, это может привести к росту безработицы, преступности и общественного недовольства, что в свою очередь может серьёзно подорвать внутреннюю стабильность страны.   В свою очередь, иранские власти могут также последовать примеру Пакистана и начать требовать строгого соблюдения миграционного законодательства от афганских беженцев, находящихся на их территории, в противном случае в ближайшем будущем они могут начать массовую депортацию, аналогичную действиям Пакистана.   В то же время международное сообщество также начало предпринимать взвешенные меры в ответ на развивающийся кризис. В частности, Катар запустил гуманитарную инициативу в поддержку депортированных афганских граждан, выделив 800 тысяч долларов на строительство жилья в городе Гардез, столице провинции Пактия. Посредством таких усилий — предоставления гуманитарной помощи, содействия стабильности в Афганистане и участия в мирных переговорах — Катар стремится укрепить свои дипломатические позиции на международной арене, особенно в мусульманском мире, и зарекомендовать себя как эффективный участник в решении глобальных кризисов.   В заключение миграционный кризис вдоль границы представляет собой не только двустороннюю проблему между Афганистаном и Пакистаном, но и серьёзный вызов для широкой региональной безопасности и стабильности. Его последствия могут затронуть Иран, Китай, Центральную Азию и других ключевых региональных участников, влияя на их политические и безопасность стратегии, поскольку миграционная политика одной страны оказывает влияние на сложную систему, связанную с человеческими жизнями, стабильностью и международными отношениями.   Автор: Бобур Мингяшаров   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Заместитель премьер-министра – министр национальной экономики Казахстана Серик Жумангарин, находящийся с официальным визитом в Кабуле заявил, что Астана инвестирует $500 млн в проект Трансафганской железной дороги. Должно быть эти средства пойдут на строительство железнодорожного участка «Торгунди-Герат» (113 км), проектированием которого занимается афгано-германская компания «Bakhtar», при содействии индийских специалистов.   Год назад Туркменистан и Казахстан договорились о совместной реализации проекта строительства железнодорожного коридора «Торгунди-Герат-Кандагар-Спин-Булдак» с возможностью выхода на пакистанские порты в Индийском океане. Этот маршрут преимущественно пройдет по западным провинциям Афганистана, откуда может быть ответвлен в сторону Ирана и его океанского порта Чабахар.   Для Казахстана железнодорожная линия «Торгунди-Герат» важна с точки зрения расширения Международного транспортного коридора «Север-Юг» на Афганистан, что усилит транзитные позиции страны в межрегиональных перевозках в направлении Южной и Западной Азии.   В классическом понимании восточная ветка МТК «Север-Юг» связывает Россию с Ираном через железнодорожные сети Казахстана и Туркменистана. Далее грузы следуют морскими путями в Индию. Проактивная политика правительства «Талибан» и соседних с Афганистаном государств, прежде всего, Узбекистана по развитию трансафганской торговли наполняет концепт «Север-Юг» новым содержанием. Не случайно инициатива Ташкента по строительству Кабульского коридора (железной дороги «Термез-Мазари-Шариф-Кабул-Пешавар»), а также идея создания альтернативного железнодорожного коридора через Кандагар, которую продвигают Ашхабад и Астана, находит активную поддержку в Москве.   В начале апреля российская сторона объявила о своем участии в подготовке ТЭО Трансафганской железной дороги по обоим маршрутам. Скорее всего, следующим шагом станет вступление в финансовый консорциум проекта, чтобы получить управление альтернативным (в дополнение к иранскому транзиту) каналом экспорта критических ресурсов, включая энергоносителей на обширный рынок Южной Азии и стран Залива. Аналогичная ситуация складывается на газопроводном треке ТАПИ, где РФ и Казахстан также намерены действовать в прочном тандеме.   Российский грузопоток в южном направлении обеспечит Казахстану устойчивый доход от транзитных услуг в купе с возможностью расширить торгово-экономическое сотрудничество с Афганистаном. Поставлена цель увеличить товарооборот до $3 млрд. Также Астана заинтересована в разведке и разработке афганских полезных ископаемых. Главным вопросом в реализации этих задач остаётся налаживание надежных транспортных коммуникаций с Афганистаном. Здесь странам Центральной Азии важно достичь взаимной координации на основе единого, прагматического подхода.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

На прошедшей неделе цены на золото достигли исторического максимума, составив 3 500 долларов США за унцию (31,1 грамма). Рост стоимости данного ресурса на мировом рынке традиционно воспринимается как положительный фактор, поскольку способствует укреплению государственных резервов, увеличению экспортной выручки и другим макроэкономическим преимуществам. Однако, как показывает опыт ряда стран, сырьевое благополучие в долгосрочной перспективе может превратиться в фактор, сдерживающий экономическое развитие.   Согласно данным Центрального банка Узбекистана, на начало 2025 года объем золотых запасов страны оценивается в 11,5 млн тройских унций. Узбекистан входит в число ведущих мировых производителей золота: по итогам 2024 года его годовая добыча составила порядка 105 тонн, что обеспечивает ему место в первой десятке глобального рейтинга.   Следует отметить, что в Узбекистане осознают как потенциальные выгоды, так и риски, связанные с текущей рыночной конъюнктурой. С одной стороны, высокие цены на золото предоставляют экономике страны значительный фискальный и экспортный бонус. С другой стороны, ключевой вопрос заключается не в самом факте роста цен, а в том, насколько эффективно будут распределены дополнительные доходы от экспорта.   В настоящее время Узбекистан предпринимает меры, направленные на рациональное использование благоприятной рыночной ситуации. Значительная часть сырьевых сверхдоходов направляется в долгосрочные проекты, включая развитие образования, здравоохранения и технологического сектора. Параллельно осуществляется инвестирование в несырьевые отрасли, такие как текстильная промышленность, агропереработка, логистика и IT-сфера, что способствует созданию добавленной стоимости и новых рабочих мест.   Особое внимание уделяется социальным инициативам, включая программы «Молодежная тетрадь» и «Женская тетрадь», представляющие собой цифровые платформы для адресной поддержки соответствующих категорий населения. Реализация подобных проектов не только способствует социальной стабильности, но и снижает миграционное давление, уменьшая отток населения в крупные города и за рубеж.   Таким образом, текущий рост цен на золото создает для Узбекистана дополнительные возможности для экономической трансформации. Критически важным остается вопрос о том, удастся ли избежать «ресурсного проклятия», характерного для многих сырьевых экономик. Узбекистан демонстрирует стремление не только максимизировать доходы от добычи золота, но и диверсифицировать экономику через инвестиции в человеческий капитал и инновационные отрасли. Время покажет, насколько успешной окажется данная стратегия.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

17 апреля 2025 года министр иностранных дел Пакистана Исхак Дар посетил Дакку (Бангладеш) и провел переговоры со своим коллегой, министром иностранных дел Бангладеш Джашимом Уддином. Это был первый дипломатический контакт высокого уровня между двумя странами с 2010 года.   На протяжении всего периода становления Бангладеш как независимого государства и вплоть до 2010-х годов отношения между Пакистаном и Бангладеш были довольно теплыми. Пакистан официально признал Бангладеш в феврале 1974 года при премьер-министре Зульфикаре Али Бхутто. Это произошло после подписания Симлаского соглашения 1972 года и освобождения Бангладеш пакистанских военнопленных. В том же году Бхутто посетил Дакку, где выразил сожаление по поводу событий 1971 года и рассказал об экономическом сотрудничестве, хотя и не принес официальных извинений.   Отношения начали улучшаться в конце 1970-х и в 1980-х годах. В 1978 году Пакистан подарил Бангладеш четыре истребителя Shenyang F-6, продемонстрировав тем самым признаки военного сотрудничества. Две страны продолжали общаться во времена президента Мухаммада Эршада (1982-1990 гг.). Он посетил Пакистан в 1986 году, и во время визита обе стороны обсудили вопросы торговли и регионального сотрудничества. Эти обсуждения проходили в рамках СААРК, основанной в 1985 году. SAARC создала возможности для встреч и взаимодействия таких региональных лидеров, как Эршад и Зия-уль-Хак. Однако прогресс в отношениях между Бангладеш и Пакистаном был медленным. Одной из причин этого было то, что многие в Бангладеш (особенно Авами Лиг) по-прежнему были сосредоточены на поисках справедливости в отношении событий 1971 года. Они также предпочитали поддерживать более тесные связи с Индией. Ключевой момент наступил в июле 2002 года, когда президент Пакистана Первез Мушарраф посетил Дакку; это был первый визит главы пакистанского государства с 1974 года. У памятника Мученикам он выразил сожаление по поводу «эксцессов» 1971 года. БНП приветствовала это, но Авами Лиг сказала, что этого недостаточно. Кроме того, когда в 2009 году к власти вернулась Шейх Хасина, отношения стали более холодными. Ее правительство отдало приоритет связям с Индией и начало судебные процессы над людьми, обвиненными в помощи пакистанским военным в 1971 году. Пакистан раскритиковал эти процессы, назвав их политически мотивированными. Несмотря на то что объем торговли достиг 400-450 миллионов долларов, к 2010 году переговоры на высшем уровне в основном прекратились.   Новая элита. Правительство Бангладеш сменилось в августе 2024 года, когда протесты студентов сместили премьер-министра Шейх Хасину. В настоящее время Мухаммад Юнус, лауреат Нобелевской премии, возглавляет временное правительство. Юнус хочет, чтобы у Бангладеш были хорошие связи со многими странами, а не только с Индией. Его временное правительство разорвало связи с Нью-Дели, когда он раскритиковал Индию за предоставление убежища свергнутой Хасине и потребовал ее экстрадиции. В результате это открыло для Пакистана пространство (шанс) для сближения с Бангладеш. Эти изменения не просто реакция; они свидетельствуют о целенаправленной попытке пересмотреть национальную идентичность и внешнюю политику Бангладеш, отказавшись от зависимости от Индии и перейдя к более широкому региональному взаимодействию.   Бангладеш потребовал от Пакистана извинений за ущерб, нанесённый во время войны 1971 года. Пакистан, однако, не считает себя виновным в этих потерях. Тем не менее, это требование не должно рассматриваться Бангладеш как обязательное условие для восстановления отношений с Пакистаном, поскольку очевидно, что обе страны стремятся к возобновлению связей. Это также ясно прослеживается в их переговорах о восстановлении СААРК. СААРК – это Ассоциация регионального сотрудничества Южной Азии, организация, аналогичная АСЕАН для региона.   Экономическое сотрудничество – одна из главных причин возобновления переговоров между Бангладеш и Пакистаном. Объем их двусторонней торговли уже превышает 1 миллиард долларов. Бангладеш экспортирует одежду, а Пакистан поставляет хлопок, рис и пшеницу. Благодаря новому временному правителю М.Юнусу в феврале 2025 года они возобновили прямую торговлю, поставив крупную партию риса, что свидетельствует об укреплении экономических связей. Также планируется наладить прямые воздушные рейсы и упростить визовые процедуры, чтобы расширить возможности сообщения.   Фактор Китая. За этим процессом ощущается скрытое влияние Китая. Пакистан остаётся близким союзником Пекина, в то время как Бангладеш в значительной степени зависит от китайских инвестиций в инфраструктурные проекты, такие как дороги, порты и другие. Обе страны – Пакистан и Бангладеш – могут действовать в соответствии с геостратегическими интересами Китая в Южной Азии. Прочные связи между ними могут стать мощным стимулом для инициативы Китая «Один пояс – один путь». Такое сближение является тревожным сигналом для Индии, указывая на изменение баланса сил в регионе в пользу Китая. Поэтому Индия внимательно следит за этими переговорами. Особенно после того, как Индия недавно отменила соглашение о транзитной торговле с Бангладеш, экономические связи между двумя странами ослабли. Это решение нанесло серьёзный ущерб экспортной отрасли Бангладеш в сфере одежды, оцениваемой в 39 миллиардов долларов, и негативно сказалось на их взаимном экономическом доверии.   Влияние на ЦA. Роль Пакистана как транзитного узла для бангладешских товаров из Афганистана может укрепить экономические связи с центральноазиатскими странами, такими как Узбекистан и Туркменистан. Афганистан служит воротами в Центральную Азию. Обе страны уже сосредоточены на этом регионе. Усиленное сотрудничество может стимулировать совместные проекты в сфере энергетики или инфраструктуры. Кроме того, инициатива Китая «Один пояс – один путь» может связать Бангладеш и Пакистан с рынками Центральной Азии. Таким образом, могут появиться новые торговые маршруты.   Фирдавс Азимкулов   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.