В Соединённых Штатах произошёл знаковый поворот в финансовой политике, связанный с подписанием президентом Трампом пакета законов в сфере криптовалюты, центральным элементом которого стал акт «GENIUS» (Руководство и внедрение национальных инноваций для стейблкоинов). Этот акт впервые в истории США создаёт чёткую федеральную регуляторную базу для стейблкоинов – криптовалют, курс которых жёстко привязан к стабильным реальным активам. Администрация Трампа позиционирует данное законодательство как исторический акт, который позволит Соединённым Штатам возглавить мировую революцию в сфере цифровых валют.   До этого момента стейблкоины, несмотря на десятилетнее существование и капитализацию, достигавшую почти $244 млрд.к маю 2025 г., выполняли узко специализированную функцию прокладки между традиционными финансами и волатильным миром криптоактивов. Теперь же, получив легальный статус платёжного средства, эта криптовалюта готова бросить вызов традиционным платёжным системам. Как отмечает сотрудник корпорации «RAND» Джим Миньяно, «этот закон фактически легитимизирует долгожданное, но политически сложное явление, т.н. корпоративную криптовалюту».   Ключевым нововведением акта «GENIUS» является требование о стопроцентном обеспечении токенов – цифровых записей в распределённом реестре (блокчейне), удостоверяющих право на определённый актив или услугу. После принятия этого закона токены стейблкоинов должны быть полностью покрыты высоколиквидными и безопасными активами, а именно долларами и краткосрочными казначейскими облигациями США.   Это положение, наряду с обязательством эмитентов стейблкойнов ежемесячно публиковать данные о своих резервах, призвано устранить главные опасения регуляторов. Однако геополитический и макроэкономический подтекст этого шага не менее важен. Принятие закона происходит на фоне серьёзных вызовов для американской экономики: государственного долга, достигающего $37 трлн., и растущего дефицита бюджета. В этом контексте легализация стейблкоинов рассматривается как инструмент для смягчения долгового кризиса, поскольку обязательное резервирование в государственных облигациях должно кратно увеличить спрос на них.   Несмотря на оптимизм сторонников, включая самого Трампа, который таким образом отблагодарил криптосообщество за пожертвования на его избирательную кампанию, столь стремительная интеграция криптоактивов порождает серьёзные опасения. Критики, в числе которых сенатор Элизабет Уоррен, предупреждают о рисках для финансовой стабильности, поскольку закон стирает традиционное разделение между банковской деятельностью и коммерцией.    Поскольку производство криптовалют децентрализовано, их легализация создаёт почву для появления нового класса эмитентов: помимо физических лиц, их могут эмитировать крупные транснациональные корпорации. Компании вроде «Мета» (Facebook), которая ранее под давлением регуляторов свернула проект своей криптовалюты «Либра», теперь осторожно возвращаются в эту сферу. Аналогичным образом, готовящийся к запуску токен «JPMD» от банка «JP Morgan» представляет собой продуманный шаг по объединению традиционной банковской инфраструктуры с инновациями стейблкоинов. Это знаменует рождение парадоксального феномена: технология, созданная для подрыва устоев традиционных финансов, теперь получает мощнейший импульс к развитию именно от тех институтов, которые она была призвана обойти.   Провал проекта «Либра» был связан с отсутствием институционального доверия. Акт «GENIUS», в свою очередь, предоставляет именно ту юридическую базу, которая может расчистить путь для подобных проектов в будущем. Тем не менее, как подчёркивают эксперты, одного лишь соответствия закону недостаточно для достижения общественно полезного результата. Корпоративные криптовалюты могут упростить платежи, но этот потенциал реализуется только в том случае, если создаваемые системы будут прозрачными, инклюзивными и способными взаимодействовать друг с другом. В противном случае существует риск, что эти инновации лишь усилят рыночную концентрацию в руках нескольких технологических гигантов.   Подход Администрации Трампа заметно контрастирует с регуляторными стратегиями других мировых центров. В то время как Европейский союз внедрил всеобъемлющий и унифицированный регламент по регуляции рынка криптоактиков «МиКА», а Россия осторожно тестирует трансграничные расчёты через экспериментальные правовые режимы, США делают ставку на либерализацию под руководством частного сектора. Примечательно, что американское законодательство прямо запрещает Федеральной резервной системе выпуск собственной цифровой валюты, закрепляя частный характер цифровых денег, тогда как страны БРИКС активно развивают именно государственные аналоги.   Параллельно с легализацией стейблкоинов набирает обороты и токенизация реальных активов, рынок которой уже достиг $25 млрд. Такие гиганты, как инвестиционная компания «BlackRock», активно выпускают токенизированные фонды. Однако и здесь возникают правовые коллизии, о чём свидетельствует напоминание комиссара Комиссии по ценным бумагам и биржам Хестера Пирса о том, что «токенизированные ценные бумаги остаются ценными бумагами», а значит, должны подчиняться всем требованиям о раскрытии информации.   Несмотря на принятие рамочного закона, остаётся огромное поле для дальнейшей работы регуляторов. На федеральном уровне предстоит гармонизировать нормы по защите прав потребителей и управлению данными между различными ведомствами. На уровне штатов политика остаётся фрагментированной: существуют значительные расхождения между юрисдикциями, приветствующими криптоэксперименты, как в Вайоминге, и теми, кто придерживается осторожного лицензионного режима, как в Нью-Йорке. На международном уровне стоит задача управления системными рисками и противодействия незаконным финансовым операциям.   В более широком контексте новой американской криптополитики следует рассматривать и другую амбициозную инициативу – потенциальное использование биткоина в качестве государственного резервного актива. Эта идея, получившая оформление в проекте закона о биткойне 2024 г., предполагает, что Федеральная резервная система США будет обязана приобретать до 200 тыс. биткоинов в год. По замыслу авторов, такой шаг не только официально признаёт биткоин значимым финансовым инструментом наравне с золотом, но и послужит целям укрепления американской монетарной системы.   Наряду с этими законодательными сдвигами, Администрация Трампа использует и исполнительную власть для ускорения интеграции криптовалют, на этот раз на уровне массовых розничных инвесторов. Подписанный президентом исполнительный указ открывает для более чем 90 млн. американцев, участвующих в пенсионных планах, доступ к альтернативным активам, включая частные инвестиции, недвижимость и, что особенно важно, цифровые активы.   Этот шаг рассматривается Белым домом как способ демократизировать инвестиции и потенциально повысить доходность пенсионных накоплений работников, предоставляя им те же возможности, что ранее были доступны лишь состоятельным инвесторам. Данное решение является прямым продолжением предвыборного обещания Трампа сделать США криптовалютной столицей мира и представляет собой ещё один шаг по легитимации криптовалют как полноценного инвестиционного класса.   Вместе с тем процесс легализации криптовалют вскрывает глубокое идеологическое противоречие между буквой нового закона и самим «духом криптовалют». Изначально криптовалюты задумывались как децентрализованная и анонимная альтернатива государственной финансовой системе. Принятие же жёстких правил, пусть и необходимых для возвращения доверия инвесторов, по своей сути является компромиссом, который преобразует крипторынок и угрожает его фундаментальным принципам. Здесь ключевую роль играет концепция «цифрового следа». В отличие от наличных денег, каждая транзакция со стейблкоинами навсегда записывается в публичный распределённый реестр. Этот механизм создаёт несмываемую историю всех операций, которую потенциально можно проанализировать, что создаёт риск тотальной финансовой прозрачности, противоречащей исходным принципам приватности.   Наконец, регуляторная работа в США не ограничивается лишь стейблкоинами, и следующим шагом должно стать устранение правовой неопределённости в отрасли. Ключевая проблема заключается в отсутствии чётких критериев, по которым цифровой актив следует относить либо к ценным бумагам, поднадзорным Комиссии по ценным бумагам и биржам, либо к товарам, находящимся в ведении Комиссии по торговле товарными фьючерсами. Эта двойственность создаёт постоянные конфликты. Именно эту задачу призван решить другой новый закон о прозрачности рынка цифровых активов – «КЛАРИТИ», который должен установить ясные правила игры, разграничив полномочия регуляторов.   Одновременно с этим формируется более тонкий подход к децентрализованным финансам (DeFi). Эта стратегия предполагает разграничение между финансовыми посредниками, такими как централизованные биржи, которые будут подлежать строгому надзору, и самими децентрализованными протоколами. Последние, будучи по своей сути лишь программным кодом, а не юридическими лицами, могут подпасть под иное регулирование, сфокусированное не на финансовом лицензировании, а на аудитах безопасности и технических стандартах прозрачности.   В целом, американский подход призван стимулировать технологические инновации в основе отрасли, не ослабляя при этом защиту инвесторов на тех платформах, которые служат для них основными точками входа в мир цифровых активов.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своем недавнем аналитическом обзоре для Caspian Policy Center Наргиза Умарова подчеркивает, как транспортная дипломатия Азербайджана — в частности, его стремление консолидировать восточно-западный и северо-южный коридоры — превращает Южный Кавказ в ключевой логистический узел. Инфраструктурные инициативы Азербайджана, включающие модернизацию железной дороги Баку-Тбилиси-Карс и расширение Бакинского международного морского торгового порта, направлены на повышение конкурентоспособности Среднего коридора как жизнеспособной альтернативы северным маршрутам, проходящим через Россию. Это создает новые геополитические и геоэкономические возможности для центральноазиатских государств, не имеющих выхода к морю, особенно для Узбекистана, которые могут более эффективно выходить на европейские и мировые рынки через Транскаспийский международный транспортный маршрут (ТМТМ).   Средний коридор, также известный как Транскаспийский маршрут, в последние годы приобрел популярность как торговая артерия между Востоком и Западом, соединяющая Китай и Центральную Азию с Европой через Каспийское море, Южный Кавказ и Турцию. Программа TRACECA Европейского союза и различные многосторонние логистические инициативы придали дополнительный импульс этому объединению. Благодаря значительным инвестициям Азербайджана в модернизацию портовых мощностей, железнодорожной инфраструктуры и торгового флота, в регионе наблюдается значительное сокращение логистических узких мест и задержек грузовых перевозок. Это не только способствует реализации амбиций Азербайджана, но и соответствует долгосрочным транспортным стратегиям стран Центральной Азии, стремящихся диверсифицировать свои экспортные и транзитные маршруты за пределы России и Китая.   Для Узбекистана ситуация более сложная. Хотя ТМТМ открывает многообещающие перспективы для торговли с Южным Кавказом и Турцией, его использование для крупномасштабного континентального транзита в Европу остается ограниченным. Умарова отмечает, что хотя в 2024 году через Средний коридор было перевезено 4,5 млн тонн грузов, что на 62% больше, чем в предыдущем году, только 1 млн тонн происходил из Узбекистана. Кроме того, по прогнозам Всемирного банка, даже к 2030 году только 40% от общего объема в 11 миллионов тонн грузов, которые, как ожидается, будут перевозиться по коридору, будут действительно трансконтинентальными. Большая часть выгод достанется Казахстану и Туркменистану, учитывая их географическую близость и интеграцию инфраструктуры. Для Узбекистана более тесное сотрудничество с южными коридорами через Иран или Пакистан может стать более прямым и эффективным торговым путем в Европу и на Ближний Восток.   Возникающий Южный коридор, соединяющий Китай, Кыргызстан, Узбекистан и проходящий через Туркменистан и Иран в Турцию и ЕС, может переопределить евразийскую связность. Железная дорога Китай-Кыргызстан-Узбекистан, после завершения строительства, сократит торговый маршрут между Восточной Азией и Европой на 900 км и сократит сроки доставки до восьми дней. Кроме того, интеграция Трансафганской железной дороги в более широкую структуру Среднего коридора может создать многоузловую логистическую сеть, простирающуюся от Индии и Персидского залива до Каспийского моря и Европы. Стратегическое расположение Узбекистана в центре этих пересекающихся маршрутов подчеркивает его потенциал в качестве ключевого игрока в евразийском транзите — при условии, что он сможет продолжить согласовывать развитие своей инфраструктуры с развивающимися региональными коридорами.   В конечном итоге, Умарова утверждает, что расширение транскаспийских транспортных связей — это не просто перевозка грузов. Это означает сдвиг в геополитической позиции Центральной Азии от изоляции к интеграции, от зависимости к диверсификации. С вводом в эксплуатацию новых железных дорог и портов регион имеет шанс утвердиться в качестве узла евразийской транспортной сети. Однако выгоды будут распределены неравномерно; стратегическое планирование и межрегиональная координация будут иметь решающее значение для Узбекистана и его соседей, чтобы в полной мере воспользоваться этими возможностями.   Читайте на Caspian Policy Center   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В новом аналитическом документе Центра американских исследований ИПМИ исследуется растущая конкуренция между внешнеполитическими векторами США, России и Ирана вокруг судьбы Зангезурского коридора — ключевого звена Срединного транспортного маршрута, призванного связать Китай с Европой через Южный Кавказ и Центральную Азию. Авторы подчеркивают, что Зангезурский коридор представляет собой не просто инфраструктурный проект, но — инструмент геоэкономического перераспределения влияния в регионе, обостряющий вопросы суверенитета, безопасности и долгосрочной региональной архитектуры.   Особое внимание в докладе уделено предложению США об аренде маршрута через южную часть Армении сроком на 100 лет, с передачей операционного контроля частной компании, действующей как нейтральный гарант. Эта инициатива одновременно стремится обеспечить Азербайджану стабильный транзит в Нахичевань и далее в Турцию, а Армении — сохранение формального суверенитета. Исследование подчеркивает, что такое решение может изменить баланс сил в регионе, ослабляя рычаги России и Ирана, при этом предоставляя странам Центральной Азии — особенно Казахстану и Узбекистану — возможность прямого выхода к европейским рынкам в обход российских и иранских маршрутов.   В то же время авторы оценивают многочисленные препятствия. В Армении аренда коридора воспринимается как угроза утраты контроля над стратегическим регионом Сюник. Внутриполитическая нестабильность, давление со стороны оппозиции и историческая недоверчивость к крупным державам создают значительный риск срыва переговоров. Россия и Иран, в свою очередь, рассматривают реализацию проекта как подрыв своих геоэкономических интересов: Москва может ограничить энергетические поставки в Армению и усилить контроль над альтернативными маршрутами, в то время как Тегеран уже открыто демонстрирует военную активность у азербайджанской границы и усиливает риторику в отношении региональной изоляции.   Авторы подытоживают, что Зангезурский коридор становится точкой пересечения стратегий трёх конкурирующих держав, и его реализация потребует не только дипломатической гибкости, но и создания доверительных механизмов региональной безопасности. По мнению авторов, успех проекта может задать прецедент для разрешения долгосрочных конфликтов через институционализированные формы экономической кооперации. Однако в случае провала, коридор рискует превратиться в ещё одну замороженную линию напряженности в сложной системе южнокавказских противоречий.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Как отмечает д-р Гафаров, официальное признание Россией правительства Талибана 3 июля 2025 года знаменует собой важный поворотный момент в подходе международного сообщества к Афганистану. В отличие от первого периода пребывания Талибана у власти (1996–2001 гг.), нынешний режим в течение последних четырех лет неуклонно укреплял свою дипломатическую легитимность. Признание со стороны такой крупной неисламской державы, как Россия, подчеркивает эволюцию Талибана в более прагматичного и дипломатически активного политического игрока. Этот шаг также переосмысливает афганский вопрос — от в основном связанной с безопасностью региональной проблемы к компоненту более широкой геополитической конкуренции между Востоком и Западом.   Решение России последовало за рядом постепенных шагов, включая исключение Талибана из списка террористических организаций и подготовку к полноценному участию Талибана в предстоящих переговорах в московском формате. Подход Кремля обусловлен стратегическими соображениями: обеспечение своего влияния в Центральной Азии, доступ к новым экспортным рынкам и противодействие изоляции Запада через партнерства в странах Глобального Юга. В частности, перспектива военного сотрудничества, торговли оружием и инициатив по обеспечению транспортной доступности, таких как Трансафганская железная дорога, указывают на то, что Москва рассматривает Афганистан как ценного партнера в своей развивающейся внешней политике.   Последствия этого признания, вероятно, отразятся на всем регионе. Некоторые соседние государства могут почувствовать себя воодушевленными и пересмотреть свои позиции. Узбекистан, сохраняя независимую внешнюю политику, продемонстрировал готовность к диалогу с Талибаном, о чем свидетельствует недавняя встреча президента Мирзиёева с заместителем премьер-министра муллой Барадаром. Однако официальное признание со стороны Ташкента по-прежнему зависит от его собственных национальных приоритетов. Иран, несмотря на географическую и политическую близость, вряд ли последует примеру Москвы из-за ухудшения двусторонних отношений с Кабулом. Позиция Пакистана, хотя исторически он более симпатизирует Талибану, осложнена проблемами внутренней безопасности и напряженностью в связи с беженцами.   В перспективе инициатива России может создать импульс для более широкого признания, особенно если Китай или ключевые региональные игроки, такие как Казахстан, пойдут в том же направлении. Предстоящий саммит ШОС в Тяньцзине может стать возможностью для коллективного обсуждения места Афганистана в региональном порядке. Остается неопределенным, вызовет ли шаг России настоящий эффект домино, но он, несомненно, сигнализирует об изменении дипломатического статус-кво. Афганистан, долгое время рассматривавшийся как маргинальный или исключительный случай, все больше интегрируется в основные геополитические расчеты.   Читайте на Geopolitical Monitor   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

24 июня 33-летний Зохран Кваме Мамдани одержал неожиданную победу на праймериз Демократической партии перед выборами мэра Нью-Йорка. Его главным соперником был 68-летний бывший губернатор штата Эндрю Куомо – представитель политического истеблишмента, поддержанный Биллом Клинтоном, Майклом Блумбергом, крупными профсоюзами и Уолл-стрит. Однако Мамдани, ранее малоизвестный политик, сумел мобилизовать молодёжь и избирателей из числа меньшинств, обеспечив себе сенсационную победу. По результатам голосования, Мамдани набрал 43,5 % голосов, Куомо – 36,4 %. Остальные голоса достались другим кандидатам, включая городского контролёра Брэда Ландера, чьи предпочтения затем перераспределялись по рейтинговой системе. Куомо признал поражение и охарактеризовал кампанию Мамдани как «умную и эффективную».   Фактически победа на праймериз гарантировала Мамдани статус основного кандидата от демократов на выборах 4 ноября 2025 года. Его основными соперниками станут республиканец Кёртис Слива, независимый кандидат и действующий мэр Эрик Адамс, а также ряд центристов. Популярность Адамса резко снизилась из-за коррупционного скандала, а его участие в выборах вне Демпартии лишь усиливает раскол. В таких условиях Мамдани остаётся фаворитом гонки.   Биография и политическая карьера. Зохран Мамдани – представитель нового поколения прогрессивных политиков. Он родился в Уганде в семье известного учёного Махмуда Мамдани и индийской матери, актрисы и режиссёра Миру Наир, обладательницы международных кинопремий. В детстве переехал в Нью-Йорк, вырос в районе Астория (Куинс). Получив образование по африканским исследованиям в колледже в Мэне, Мамдани проявил интерес к общественной деятельности, музыке и позже – к политике. Он открыто называет себя демократическим социалистом, придерживается прогрессивных взглядов и политически близок к Берни Сандерсу и Александрии Окасио-Кортес. Помимо политической деятельности, он участвовал в культурных проектах, выпускал музыкальные треки под псевдонимом Mr. Cardamom, что также помогло ему завоевать внимание молодёжи. Участие в культурной и волонтёрской деятельности позволило ему выстроить прочные связи с местными сообществами и сформировать устойчивую электоральную базу.   Политическая карьера Мамдани началась на городском и штатном уровне. В 2020 году он был избран в нижнюю палату законодательного собрания штата Нью-Йорк (State Assembly) от округа, включающего Куинс, и вступил в должность в начале 2021 года. В Ассамблее он продвигал инициативы в интересах простых горожан – например, выступил инициатором пилотного проекта по запуску бесплатных автобусных линий в Нью-Йорке (в 2023 году в городе год работали 5 бесплатных маршрутов). Он также поддерживал законодательные инициативы по защите арендаторов от выселения, добивался увеличения финансирования социальных служб и требовал ограничения на строительство элитной недвижимости в районах с низким доходом. Мамдани стал одним из инициаторов закона, требующего предоставления языковой поддержки в городских учреждениях для иммигрантов. Хотя больших законодательных успехов в Олбани он не добился, Мамдани приобрёл репутацию яркого активиста, отстаивающего права арендаторов, иммигрантов и рабочих. Он активно участвовал в протестных акциях, продвигал климатическую повестку и требовал реформ в сфере уголовного правосудия, выступая против жёсткой полицейской политики в бедных районах города.   Предвыборная платформа и идеологические ориентиры. Ключевые положения платформы Мамдани направлены на преодоление социального неравенства. Он предлагает заморозку арендной платы на квартиры с регулируемой арендой (почти 1 млн единиц жилья), строительство 200 тысяч доступных квартир за 10 лет, бесплатный проезд на автобусах к 2027 году, бесплатные завтраки и обеды для школьников и студентов, а также создание сети муниципальных продовольственных магазинов. Он поддерживает введение программы «Зелёный Нью-Йорк» для перехода к устойчивой городской инфраструктуре, включая массовую установку солнечных панелей, модернизацию общественных зданий и развитие системы общественного велотранспорта. Финансирование этих мер предполагается за счёт повышения налогов на миллионеров и корпорации, что требует одобрения штата.   Особое внимание Мамдани уделяет вопросам расовой и социальной справедливости. Он выступает за усиление прав иммигрантов, защиту работников гиг-экономики, доступ к психиатрической помощи и расширение программ реабилитации для бывших заключённых. Его повестка включает реформу полиции, включая сокращение бюджета NYPD и перераспределение средств на социальные нужды. В рамках образовательной политики Мамдани предлагает создание системы муниципальных колледжей без платы за обучение, улучшение условий труда учителей и расширение программ послеурочного воспитания для детей из неблагополучных семей. Мамдани также выступает за признание прав палестинцев и критикует внешнюю политику США в отношении Израиля, что вызывает как поддержку, так и резкую критику. Он открыто осудил бомбардировки сектора Газа и предложил Нью-Йорку отказаться от государственных контрактов с компаниями, поддерживающими израильскую армию.   Масштабность программы вызвала споры. Критики говорят о «магическом реализме» и популизме, указывая на бюджетные и юридические ограничения. Однако Мамдани настаивает, что его план – это ответ на реальные нужды горожан. Его кампания проходила под лозунгами социальной справедливости и доступности города для всех, а не только для элиты. По его словам, «город должен быть местом, где достойная жизнь доступна каждому, а не только тем, кто управляет фондовым рынком».   Общественная и политическая реакция. Победа Мамдани стала символом запроса на перемены. Однако в деловых кругах Нью-Йорка его триумф вызвал беспокойство. Представители бизнес-сообщества, особенно в сфере недвижимости, финансов и крупного ритейла, выразили опасения по поводу возможного усиления налогообложения и регулирования. В попытке предотвратить победу Мамдани, крупные доноры начали срочно перенаправлять финансовую поддержку независимому кандидату — действующему мэру Эрику Адамсу, несмотря на его скандальную репутацию. Торгово-промышленная палата Нью-Йорка в своём заявлении подчеркнула, что "предпринимательская среда города не должна становиться жертвой политических экспериментов". Аналитики Goldman Sachs и JPMorgan Chase в частных записках инвесторам указали на вероятность замедления роста капитальных вложений в городской инфраструктуре из-за налоговой неопределённости. Группа владельцев недвижимости направила открытое письмо в Сенат штата с требованием заблокировать любые инициативы, ограничивающие рынок арендного жилья. Кроме того, несколько крупных бизнес-ассоциаций уже начали лоббистскую кампанию на уровне штата, направленную на сдерживание возможного "антибизнесового уклона" мэрии Мамдани. Некоторые группы также развернули кампании по размещению антирекламных роликов и статей в медиа, чтобы дискредитировать его экономическую программу, выставляя её как угрозу для рабочих мест и инвестиционного климата. В то же время ряд представителей малого бизнеса, особенно в районах с преимущественно иммигрантским населением, выразили осторожную поддержку политике будущего мэра, надеясь на упрощение административных процедур и снижение барьеров для микропредпринимательства.   Он сумел активизировать традиционно пассивные группы избирателей: молодёжь, иммигрантов, небелое население. Его команда провела масштабную полевую кампанию – 30 тысяч волонтёров обошли более 750 тысяч домов. Мамдани активно использовал социальные сети, в частности TikTok и Instagram, для прямого общения с избирателями, публикации объяснительных роликов и критики оппонентов. В одном из таких видео он объяснял концепцию «жилищной справедливости», сравнивая Нью-Йорк с «городом двух скоростей» – элитным центром и бедными окраинами.   Однако часть умеренного электората отнеслась к победе настороженно. Это выразилось в активной поддержке Куомо со стороны обеспеченных слоёв населения и религиозных меньшинств. На праймериз против Мамдани проголосовало большинство зарегистрированных избирателей на Манхэттене и в районах с высокой долей русскоязычного и ортодоксального еврейского населения. Внутри Демпартии реакция была двойственной: левое крыло приветствовало успех Мамдани, в то время как центристы выразили сомнение. Сдержанность в поддержке продемонстрировали такие фигуры, как Чак Шумер и Хаким Джеффрис. The New York Times охарактеризовала платформу Мамдани как нереалистичную и выразила надежду на появление более сбалансированного кандидата в 2029 году. Правые политики, включая Дональда Трампа, отреагировали резко, обвинив Мамдани в радикализме и поставив под сомнение его легитимность как кандидата. Скандальные комментарии также поступили от ультраправых обозревателей, некоторые из которых в социальных сетях призывали к «депортации социалистов». Несмотря на это, республиканцы не представляют серьёзной угрозы в традиционно демократическом Нью-Йорке.   Прогнозы и вызовы. Аналитики считают, что Мамдани способен победить на выборах, но его мэрство будет сопряжено с серьёзными вызовами. Финансовые ограничения, зависимость от властей штата и сопротивление бизнеса могут затруднить реализацию амбициозной программы. Губернатор Кэти Хокул уже заявила, что не поддержит повышение налогов, опасаясь оттока капитала. Это ставит под угрозу реализацию ключевых инициатив – от бесплатного транспорта до строительства жилья.   Реализация реформ потребует политического мастерства и способности к компромиссу. Примеры предыдущих мэров, включая Билла де Блазио, демонстрируют, насколько сложно воплотить социальную повестку в условиях мегаполиса. Оптимисты считают, что Мамдани сможет хотя бы частично реализовать программу, что укрепит позиции прогрессивных сил по всей стране. Скептики же уверены, что жёсткая реальность управления городом скорректирует его курс. Некоторые аналитики полагают, что успех или неудача Мамдани может стать индикатором направления развития всей Демократической партии на национальном уровне, особенно на фоне усиления левых движений среди молодёжи в крупных городах США. В этом контексте Нью-Йорк может стать как витриной прогрессивных реформ, так и примером их ограниченности в условиях институционального сопротивления.   Таким образом, победа Зохрана Мамдани на праймериз знаменует возможный поворот в политике Нью-Йорка. Если он выиграет всеобщие выборы, город может стать площадкой для масштабного эксперимента в области левой политики в условиях глобального финансового центра. Будет ли этот эксперимент успешным, покажут ближайшие годы – многое зависит от баланса между идеалами и практической управленческой эффективностью.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Центральная Азия – важный энергетический регион с 3% мировых запасов нефти, 12% газа и большим потенциалом возобновляемых источников энергии. После начала войны в Украине в 2022 г. ЕС усилил внимание к региону, видя в нём стратегического партнёра для диверсификации поставок и «зелёного» перехода.   Как акцентируется в «Стратегии ЕС в Центральной Азии» цель – не контроль над ресурсами, а поддержка реформ, сближение законодательства и внедрение экологических стандартов. Это реализуется через инициативу «Устойчивые энергетические связи в Центральной Азии (2022–2026  гг.)» и программу «Глобал Гейтвэй» с инвестициями до €12 млрд. в возобновляемые источники энергии, цифровизацию и экологию. ЕС предлагает долгосрочное партнёрство, основанное на технологиях и устойчивом развитии, отличающееся от ресурсных стратегий.   Сегодня ЕС – один из крупнейших экономических партнёров региона: на него приходится 22,6% внешней торговли и более 40% прямых иностранных инвестиций. В энергетике его участие выражается в инвестициях, технологической поддержке и совместной разработке «зелёных» решений.   I. ЕС как инвестор в энергетический сектор Центральной Азии. ЕС играет ключевую роль в энергетике Центральной Азии, обеспечивая не только инвестиции, но и доступ к современным технологиям и экспертной поддержке. В частности, ведущим инструментом выступает Европейский банк реконструкции и развития, который в 2024 г. инвестировал в регион рекордные €2,26 млрд.   Большая часть этих средств направлена на устойчивую и «зелёную» инфраструктуру, включая модернизацию сетей и строительство объектов возобновляемых источников энергии. Среди стран региона наибольшие объёмы инвестиций пришлись на Узбекистан и Казахстан.   Справочно: среди ключевых проектов – строительство высоковольтных линий электропередач в Казахстане и Узбекистане, крупнейшая в регионе солнечная электростанция с накопителем энергии в Ташкентской области, а также первый в Центральной Азии проект по производству «зелёного» водорода в Казахстане.   Кроме того, европейские компании активно участвуют в энергетическом развитии региона. Итальянская компания «Эни» владеет долями в крупнейших нефтегазовых проектах Казахстана, а французская «Орано» – в добыче урана в Казахстане и Узбекистане. Франция покрывает значительную часть потребностей своих АЭС за счёт урана из региона, а партнёрство в атомной сфере продолжает углубляться.   ЕС играет ведущую роль в гармонизации энергетических регламентов, используя опыт Европейской сети системных операторов передачи электроэнергии «ЭНТСО-Е» и интеграции балканских рынков. Сотрудничество ведётся в формате «5+ЕС» и через двусторонние соглашения. С 2019 г. действует Стратегия ЕС по Центральной Азии, а в 2023 г. утверждена Дорожная карта с около 80 мерами по развитию торговли, климата и энергетики. Все страны региона присоединились к инициативам по сокращению метана и ратифицировали Парижское соглашение. ЕС оказывает техническую помощь для реформ энергосекторов, развития конкуренции и координации по управлению водными ресурсами.   II.ЕС как регулятор стандартов и поставщик технологических решений. ЕС оказывает заметное влияние на энергетику Центральной Азии, распространяя свои стандарты, нормы и технологии. Страны региона, стремясь выйти на европейские рынки, адаптируются к этим требованиям – от экологических норм до правил рынка. Примером служит механизм углеродного сбора ЕС, введённый в 2023 г. Он затрагивает экспорт энергоёмкой продукции, включая сталь, цемент и электроэнергию, и предполагает начисление углеродной платы в случае, если продукция произведена с высокими выбросами парниковых газов. Это создаёт дополнительное давление на производителей из Центральной Азии и одновременно формирует стимулы для модернизации производств, перехода на возобновляемые источники энергии и повышения энергоэффективности. Казахстан и Узбекистан уже начали искать пути снижения углеродоёмкости своей продукции, в т.ч. с помощью европейских инициатив и технологий.   Справочно: В Узбекистане при поддержке ЕС и ЕБРР заработала первая в регионе промышленная система накопления энергии (500 МВт ч). Европейские компании, такие как «Сименс», «ABB» и «Тотал Эрен», участвуют в строительстве СЭС, модернизации подстанций и переходе к высокоэффективной генерации.   III. Баланс возможностей и вызовов энергетического сотрудничества с ЕС. Сотрудничество с ЕС открывает для Центральной Азии возможности диверсификации экспортных рынков – в первую очередь, за счёт снижения прежней зависимости от транзитных маршрутов через территорию России и от экспорта в волатильные или ограниченные по объёму рынки, такие как Китай или государства Ближнего Востока. Более 70% казахстанской нефти идёт в Европу, экспорт в 2024 г. составил более 1 млн баррелей в сутки, выведя Казахстан на третье место среди поставщиков ЕС. После остановки экспорта природного урана из Нигера в 2023 г. Казахстан стал главным его поставщиком, покрывая свыше 40% потребностей ЕС. Это обеспечивает стабильные валютные поступления и долгосрочные контракты.   При этом прямой экспорт в Европу ограничен отсутствием общей границы и газопроводов – нефть идёт через Чёрное море и транзитные страны. В этих условиях особенно значимым становится практический вклад ЕС в развитие энергетики региона: инвестиции направляются на обновление инфраструктуры, строительство линий электропередачи, поддержку проектов в области «зелёной» энергетики. ЕС также передаёт технологии — энергоэффективное оборудование, цифровые системы управления, современные турбины и системы учёта. Этот локальный подход не только укрепляет надёжность энергосистем, но и готовит страны Центральной Азии к выходу на более устойчивые и разнообразные внешние рынки.   Однако Центральная Азия – зона активной конкуренции. Китай за последние 20 лет инвестировал свыше $105 млрд преимущественно в инфраструктурные проекты и сырьевые активы, ОАЭ и Саудовская Аравия финансируют проекты в области возобновляемых источников энергии, Россия удерживает влияние через критическую инфраструктуру – газопроводы, линии электропередачи и транспортные маршруты. ЕС должен создавать более гибкие условия, чтобы сохранять интерес стран региона.   Более того, сотрудничество с ЕС способствует росту квалификации энергетиков: более 500 специалистов из Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана обучались по программам Эразмус+, Европейской комиссии и др., а также через партнёрства с европейскими вузами и институтами. Они работают над развитием тарифных моделей, энергоэффективности и цифровых систем учёта.   Инвестиции сталкиваются с барьерами: в Казахстане изменилась тарифная модель, в Узбекистане – задержки оплаты от госкомпаний. Международное агентство «Фитч», которое оценивает надёжность стран для инвесторов, отмечает просрочки по обязательствам инвесторам, что потребовало создания специальной компании, которая официально покупает электроэнергию у частных производителей – «Узэнергосотиш», и дополнительных гарантий от международных институтов.   IV. Стратегические приоритеты и направления развития энергетического сотрудничества с ЕС. Геополитические изменения и переориентация экспортных потоков усиливают важность инфраструктурной связности Центральной Азии с ЕС. Особое значение приобретает Средний коридор – стратегический транспортный маршрут для устойчивой логистики. Казахстан модернизирует порты Актау и Курык, расширяя их пропускную способность и увеличивая флот каспийских танкеров для транспортировки нефти в порт Алат (Азербайджан). Узбекистан и Туркменистан обновляют порт Туркменбаши, создавая региональный логистический узел.   Железная дорога Китай – Кыргызстан – Узбекистан, строительство которой начато в 2022 г., существенно сократит транзитные сроки для энергогрузов в Европу. Транскаспийский газопровод между Туркменистаном и Азербайджаном сможет ежегодно поставлять до 15 млрд. куб. м. газа в ЕС, расширяя экспортные возможности и укрепляя энергетическую автономию региона.   Для интеграции с европейским рынком странам Центральной Азии необходимо устранить фрагментацию тарифов, стандартов и управления сетями. Создание Центральноазиатского энергетического сообщества, по образцу Юго-восточноевропейского, обеспечит юридическую определённость и трансграничную торговлю электроэнергией.   В целом, потенциал партнёрства далеко не исчерпан. При успешной реализации инициатив ЕС и готовности стран Центральной Азии к реформам возможно создание нового энергетического пространства от Европы до Центральной Азии как важного элемента глобальной безопасности и климатической стабильности.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.