Страны с диверсифицированным энергетическим миксом — включающим нефть, газ, возобновляемые источники энергии (ВИЭ) и атомную энергетику — сталкиваются с уникальными вызовами при управлении переходом к устойчивой энергетике. Такие государства, как США, Китай, Франция, Великобритания, Индия и Испания, стремятся сбалансировать энергетическую безопасность, декарбонизацию и экономическую эффективность.   Ключевые вызовы для стран с комплексным энергетическим миксом: Балансировка между стабильностью и гибкостью энергосистемы Атомная и газовая генерация обеспечивают стабильную базовую нагрузку, в то время как ВИЭ, такие как солнечная и ветровая энергия, подвержены колебаниям. Интеграция этих источников требует значительных инвестиций в инфраструктуру хранения энергии и модернизацию сетей. Например, в Испании, где 57% электроэнергии поступает из ВИЭ, а 20% — из атомных станций, недавнее масштабное отключение электроэнергии вызвало дебаты о надежности энергосистемы и роли атомной энергетики в обеспечении стабильности.   Экономическая эффективность и инвестиционные риски Поддержание разнообразного энергетического портфеля требует значительных инвестиций. В Великобритании, несмотря на усилия по достижению целей Net Zero, нефтегазовый сектор Северного моря продолжает играть важную роль в экономике, обеспечивая £20 миллиардов ежегодно и поддерживая более 200 000 рабочих мест. Однако высокие налоги и неопределенность в политике могут отпугнуть инвесторов и замедлить развитие сектора.   Геополитические риски и энергетическая безопасность Зависимость от импорта энергоносителей делает страны уязвимыми к внешним шокам. Китай, стремясь снизить зависимость от импорта нефти и угля, инвестирует в развитие ВИЭ и электрификацию экономики, что уже позволило обеспечить 30% потребления энергии за счет электричества.   Технологические вызовы и модернизация инфраструктуры Интеграция различных источников энергии требует модернизации сетей и внедрения новых технологий. В США и Китае планируется добавить почти 890 ГВт газовых мощностей к 2040 году, что потребует значительных инвестиций и модернизации инфраструктуры.   Примеры стран с комплексным энергетическим миксом: США обладают обширными ресурсами нефти, газа, ВИЭ и развитой атомной энергетикой. Однако политические изменения могут повлиять на развитие ВИЭ. Например, сокращение стимулов для электромобилей может замедлить переход к чистой энергии.   Китай активно инвестирует в ВИЭ и электрификацию, стремясь снизить зависимость от импорта ископаемых ресурсов. Эти усилия уже привели к значительным успехам в снижении углеродного следа и повышении энергетической безопасности.   Испания планирует увеличить долю ВИЭ до 81% к 2030 году и вывести из эксплуатации атомные станции к 2035 году. Однако недавние перебои в электроснабжении вызвали вопросы о надежности энергосистемы и необходимости пересмотра планов по отказу от атомной энергетики.   Страны с разнообразным энергетическим миксом сталкиваются с уникальными вызовами при переходе к устойчивой энергетике. Необходимо тщательно сбалансировать развитие различных источников энергии, учитывая экономические, технологические и геополитические аспекты. Инвестиции в модернизацию инфраструктуры, развитие технологий хранения энергии и гибкая энергетическая политика являются ключевыми факторами успешного перехода к устойчивой энергетике.   Из данного анализа можно выделить несколько ключевых уроков для Узбекистана, который сам стремится сбалансировать развитие всех этих направлений:   Энергетический баланс требует стратегического управления Урок: Необходимо избегать перекосов в сторону одного источника энергии — даже если это ВИЭ. Контекст: Как показывает пример Испании, быстрое наращивание доли ВИЭ без поддержки базовой генерации (газ, атом) может привести к нестабильности энергосистемы. Для Узбекистана: Учитывая амбициозные цели по росту доли солнечной и ветровой энергии до 25% к 2030 году, критически важно не ослаблять развитие газовой и атомной генерации, а также модернизировать электросети, чтобы справляться с колебаниями генерации ВИЭ.   Атомная энергетика как опора при энергопереходе Урок: АЭС играет роль «якоря» для стабильности энергосистемы в странах с высокой долей ВИЭ. Контекст: Франция, США и Китай используют атом как стабильный низкоуглеродный источник на фоне роста ВИЭ. Для Узбекистана: Строительство малой АЭС (АСММ) в Джизакской области, а в будущем — возможно, и крупной станции, может обеспечить энергобезопасность в долгосрочной перспективе. Но важно обеспечить: локализацию компонентов, подготовку кадров, прозрачность финансирования, международные стандарты безопасности.   Газ — как топливо переходного периода, а не тупик Урок: Газовая генерация — это не препятствие для декарбонизации, а её поддержка. Контекст: В США и Китае газ используется как опора при выходе из угольной зависимости и интеграции ВИЭ. Для Узбекистана: Собственные газовые ресурсы позволяют стране использовать механизм "гибкой генерации", при этом увеличивая экспортные возможности и создавая добавленную стоимость (ПГУ, газохимия). Но важно отказаться от субсидий, тормозящих эффективность, и развивать Цифровое управление нагрузками.   Прозрачная политика инвестиций и интеграция в глобальные цепочки Урок: В условиях энергоперехода международные инвестиции идут туда, где: понятная регуляторная среда, долгосрочная стабильность, ESG-ориентированные проекты. Для Узбекистана: Государство должно усиливать прозрачность условий для частных и международных инвесторов, включая: аукционные модели для ВИЭ, открытый доступ к сетям, гарантии возврата инвестиций. Пример: модель PPA для ACWA Power или Masdar показывает эффективность, но должна быть масштабирована и институционализирована.   Энергетическая дипломатия как стратегический актив Урок: Геополитика напрямую влияет на успех энергоперехода: доступ к критическим ресурсам, технологиям и рынкам. Для Узбекистана: Важно развивать энергетическую дипломатию через участие в европейских инициативах (EU Global Gateway, Central Asia-EU Green Energy Dialogue), партнёрства с Китаем и Южной Кореей по водороду и технологиям хранения, укрепление связи с международным сообществом (в частности, с Росссией) по атомной и газовой части.   Для Узбекистана энергетическая трансформация — это не выбор между ВИЭ и ТЭК, а поиск разумного баланса.   Ключевые приоритеты: Синхронизация всех источников в единой модели энергосистемы. Инвестиции в инфраструктуру и гибкость сети. Поддержка отечественной промышленности при строительстве новых мощностей. Активное участие в региональной и международной кооперации.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В аналитической записке Исломхона Гафарова, Хамзы Болтаева и Бобура Мингяшарова, опубликованной на сайте The Diplomat, представлен проницательный анализ эволюции политики Узбекистана в отношении Афганистана, находившегося под властью талибов, которая характеризуется прагматичным взаимодействием, несмотря на отсутствие официального дипломатического признания. Авторы утверждают, что недавнее двустороннее соглашение Узбекистана о совместном управлении рекой Амударья с афганскими провинциальными властями свидетельствует об углублении институциональных связей, обусловленных стратегическим императивом обеспечения безопасности трансграничных водных ресурсов. Это событие отражает расчетливый сдвиг во внешней политике Ташкента – от осторожного наблюдения к избирательному, основанному на интересах сотрудничеству, подчеркивающему необходимость решения насущных региональных проблем путем прямого диалога и функциональных договоренностей.   В кратком обзоре подчеркивается, что позиция Узбекистана в отношении правительства Талибана представляет собой форму фактического признания, примером которого является не только принятие назначенного талибами посла, но и устойчивое межправительственное сотрудничество. Хотя такие шаги вызывают вопросы с точки зрения международного права, приоритетом узбекского правительства остается практическое решение проблем, а не идеологическое позирование. В этом контексте авторы подчеркивают центральную роль водной дипломатии, особенно в связи с тем, что противоречивый проект строительства канала Кош-Тепа в Афганистане грозит отводом значительных объемов воды из Амударьи, что поставит под угрозу доступность воды в Узбекистане и Туркменистане в нижнем течении. Учитывая потенциальные экологические и геополитические последствия строительства канала, стратегия Узбекистана свидетельствует об активном стремлении защитить жизненно важные интересы, несмотря на нерешительность международного сообщества в отношении легитимности Талибана.   Соображения безопасности остаются важнейшим фактором в расчетах Ташкента. Постоянная угроза со стороны экстремистских группировок, действующих в Афганистане, вынуждает Узбекистан расширять свою деятельность в сфере безопасности и развития за пределами границы. Это включает в себя такие инструменты «мягкой силы», как финансирование религиозных учебных заведений в афганских провинциях, призванных способствовать стабильности и противостоять радикальному влиянию. В то же время авторы указывают на отсутствие коллективного регионального подхода к урегулированию водных споров с Афганистаном. В то время как Иран и Афганистан недавно достигли прогресса в вопросе о реке Гильменд, такие страны, как Пакистан, остаются в состоянии неразрешенных переговоров, что еще больше подчеркивает предпочтение Узбекистана двусторонним отношениям перед многосторонней зависимостью.   Важно отметить, что в кратком обзоре показано, что Узбекистан разрабатывает нюансированную модель «ограниченного признания», основанную на экономической взаимозависимости, трансграничной торговле и муниципальном сотрудничестве. Авторы приводят такие примеры, как создание афганской торговой инфраструктуры в Термезе и планы по созданию узбекского торгового представительства в Мазари-Шарифе. Эти шаги свидетельствуют о том, что официальное признание - не единственный путь к эффективному взаимодействию, особенно когда национальные интересы требуют срочной и адаптивной дипломатии. Подход Узбекистана предлагает пример для других региональных игроков, стремящихся к стабильности без придания политической легитимности противоречивому режиму.   В заключение авторы утверждают, что политика Узбекистана в Афганистане – это не столько отход от традиций, сколько продолжение стратегической доктрины, в которой принцип сбалансирован с прагматизмом. В то время как международное сообщество бездействует, действия Узбекистана могут в итоге стать катализатором более широкой региональной перестройки, побуждая другие страны проводить аналогичную политику условного вовлечения. Таким образом, тщательно выверенное сотрудничество Ташкента с талибами может пересмотреть контуры центральноазиатской дипломатии, продемонстрировав, как средние державы могут взять на себя инициативу в формировании региональной повестки дня в области безопасности и развития.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Статья профессора Ибрагима Мавланова, опубликованная в электронном научно-практическом журнале «Человеческий капитал и охрана труда», акцентирует внимание на том, что доля страны в мировом экспорте является важнейшим макроэкономическим индикатором, напрямую влияющим на её статус в мировой экономике. Он подчёркивает, что рост экспортного потенциала Узбекистана — ключевое условие для реализации задач, поставленных Президентом, включая стратегическую цель – вхождение страны в число развитых государств. Анализируя статистику, профессор Мавланов демонстрирует позитивную динамику роста экспорта Узбекистана в последние годы, но указывает на её несоответствие масштабам, достигнутым странами со схожим или меньшим населением.   Важное место в статье отведено экономической дипломатии как стратегическому инструменту продвижения экспортной политики. Автор подчеркивает, что усиление внешнеэкономического взаимодействия и поддержка экспорта услуг и интеллектуальной собственности становятся ключевыми направлениями модернизации экспортной стратегии.   В заключении автор предлагает целый ряд практических рекомендаций: от межведомственной координации до радикального расширения экспорта услуг. Он утверждает, что для достижения целевых показателей Стратегии «Узбекистан–2030» объем экспорта необходимо увеличить в 2,5–3 раза. Таким образом, статья представляет собой содержательный и обоснованный вклад в научную и прикладную дискуссию о месте Узбекистана в глобальной экономике.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей новой аналитической записке доктор Исломхон Гафаров исследует меняющиеся контуры американской внешней политики в отношении Афганистана. Он представляет нюансированную периодизацию действий США, прослеживая четыре развивающихся этапа, которые отражают стратегическую двусмысленность, внутренние противоречия и отсутствие долгосрочного видения в отношениях Вашингтона с режимом талибов. Начиная с продолжения усилий по борьбе с терроризмом после вывода войск – примером чего стало убийство в 2022 году лидера Аль-Каиды Аймана аль-Завахири – доктор Гафаров подчеркивает, что терроризм оставался доминирующей линзой, через которую американские политики первоначально рассматривали Афганистан.   На последующем этапе, характеризующемся политическим разъединением, Вашингтон занял позицию стратегического терпения и непрямой дипломатии, в основном отказавшись от участия в политической и инфраструктурной деятельности, сохранив при этом ограниченную гуманитарную помощь. Затем доктор Гафаров обращает внимание на более напористый, но раздвоенный подход администрации Трампа. С одной стороны, риторика президента Трампа в духе MAGA призывала к карательным мерам против «Талибана», таким как приостановка помощи и требование вернуть военную технику. С другой стороны, прагматические расчеты привели к прямым контактам с представителями «Талибана», что свидетельствует о готовности скорректировать тактику, когда предвыборные заявления оказываются неадекватными императивам реальной политики.   Анализируя последний этап прямого взаимодействия, доктор Гафаров утверждает, что Соединенные Штаты начали пересматривать свои методы, вовлекая официальных представителей Талибана в диалог, несмотря на прежний антагонизм. Этот сдвиг отчасти объясняется растущим китайским влиянием в Афганистане, которое бросает вызов стратегическим интересам США в регионе. Возобновление американо-талибских контактов – символизируемое встречами на высоком уровне и освобождением заложников – сигнализирует о том, что Вашингтон вновь признает геополитическую значимость Афганистана, особенно учитывая амбиции Китая в отношении «Пояса и пути».   Д-р Гафаров также рассматривает возможности Узбекистана служить дипломатическим мостом между Соединенными Штатами и Талибаном. Он подчеркивает историческую и логистическую значимость Ташкента, его соответствие американским взглядам на региональное развитие и стабильность, а также его уникальное положение как одного из наиболее заинтересованных соседей Афганистана. В этом контексте посредническая роль Узбекистана представляется как перспективный путь для осторожного возобновления сотрудничества, который позволит Вашингтону продвигать свои интересы, сохраняя при этом определенную политическую дистанцию.   В итоге доктор Гафаров приходит к выводу, что стратегия США в отношении Афганистана остается фрагментарной и реактивной. Внутренние разногласия в «Талибане», сохраняющиеся террористические угрозы и нерешенный вопрос о правах человека – все это вносит свой вклад в неопределенность и стратегические колебания Вашингтона. Хотя прагматичное взаимодействие может усилиться, считает он, оно, скорее всего, будет по-прежнему ограничено идеологическими, геополитическими и гуманитарными соображениями.   Читайте на сайте The Asia Today   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Статья д-ра Исломхона Гафарова привлекла большое внимание, ее опубликовали 12 пакистанских СМИ и аналитических источников, что свидетельствует о ее растущей актуальности в дискуссии о региональной взаимосвязи и стратегическом сотрудничестве между Центральной и Южной Азией. Автор представляет убедительные аргументы в пользу признания Узбекистана и Пакистана в качестве ключевых движущих сил в продвижении межрегионального диалога на евразийском пространстве.   Главный аргумент Гафарова заключается в том, что растущая модель сотрудничества «регион-регион» не только своевременна, но и необходима для решения сложных проблем, таких как региональная безопасность, устойчивое развитие и экономическая взаимозависимость. В качестве ведущего примера этой тенденции он называет диалог между Центральной и Южной Азией, главными участниками которого стали Узбекистан и Пакистан. В отличие от глобальных держав, чьи интересы остаются в основном декларативными, эти две страны продемонстрировали подлинную приверженность через инфраструктурные инициативы, подкрепленные инвестициями, в частности Трансафганский транспортный коридор.   В статье подчеркивается стратегическое совпадение внешнеполитических приоритетов Узбекистана и Пакистана, которые переходят от геополитики к геоэкономике. Узбекистан стремится получить доступ к морским маршрутам и интегрироваться в глобальные цепочки поставок через территорию Афганистана и Пакистана, а Пакистан рассматривает Центральную Азию как перспективный рынок и транзитный маршрут в северную Евразию. Эти совпадающие интересы привели к активному сотрудничеству в области транспорта, торговли и энергетики, позиционируя обе страны как незаменимые для будущего связей между Центральной и Южной Азией.   Афганистан, как географический и логистический мост, играет ключевую роль в этой структуре. Доктор Гафаров подчеркивает необходимость стабилизации Афганистана не только через развитие инфраструктуры, но и через образовательные и гуманитарные инициативы. В качестве положительного примера он приводит строительство Узбекистаном медресе в Мазари-Шарифе и предлагает расширить образовательные обмены и стипендиальные программы как инструменты долгосрочного мира и региональной интеграции.   Однако автор также выделяет постоянные проблемы, которые угрожают замедлить прогресс: слабое транспортное сообщение, дефицит дипломатии между людьми, споры о разделе водных ресурсов и сохраняющееся присутствие экстремистских группировок. Для преодоления этих барьеров д-р Гафаров предлагает институционализировать такие платформы, как Термезский диалог, и создать совместные академические и культурные институты. В частности, он призывает создать Совместный университет Центральной и Южной Азии в Термезе и Музей народов Южной и Центральной Азии в Лахоре, чтобы способствовать взаимопониманию и заложить прочные основы для сотрудничества. Благодаря такому многоуровневому и перспективному видению статья д-ра Гафарова представляет собой не только стратегический диагноз, но и дорожную карту для устойчивого межрегионального взаимодействия.   Читайте статью: Diplomatic News Agency – DNA Pakistan in the World The Diplomatic Insight Islamabad Post Daily Ittehad Daily Spokesman (PDF) The World Ambassador The Gulf Observer News Guru The Europe Today World News Common Future Society   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Стодневный рубеж второго президентского срока Дональда Трампа ознаменовался беспрецедентной активностью администрации и вызвал широкий резонанс как внутри США, так и на международной арене. На данном этом этапе внимание экспертов и журналистов сосредоточено на динамике президентского рейтинга, слаженности работы членов кабинета и возможных законотворческих достижений.   Действуя в русле заранее подготовленных планов, ассоциируемых с консервативным «Проектом 2025», направленным на восстановление традиционных ценностей, Д. Трамп инициировал масштабные преобразования, стремясь, согласно предвыборным обещаниям, «вернуть Америке величие». Лейтмотивом внутренней политики стала «перестройка по-трамповски», направленная на оптимизацию федерального правительства; пересмотр социально-культурных норм и трансформацию экономического курса страны.   Справочно: Проект 2025 — набор консервативных предложений по реформированию федерального правительства и консолидации исполнительной власти в руках президента США, подготовленный и опубликованный в апреле 2023 г., в преддверии президентских выборов, американским консервативным негосударственным аналитическим центром «Хэритэдж Фаундэйшн».   Применив стратегию «затопления зоны» – принятия огромного числа решений в сжатые сроки для дезориентации оппонентов – Д. Трамп подписал около 140 исполнительных указов, что кратно превышает показатели его предшественников и его же первого срока, причём подавляющее большинство этих директив касалось вопросов внутренней политики.   Ценностный пересмотр. Важнейшим направлением стала борьба с т.н. «глубинным государством» – федеральной бюрократией, и «воук-культурой», уделяющей приоритетное внимание интересам различных меньшинств ради социальной справедливости, включая гендерное разнообразие и инклюзивность в госучреждениях. Одним из первых указов Дональд Трамп отменил все льготы государственной программы «разнообразие, равенство и инклюзивность», закрепив только два типа гендерной самоидентификации и отменив правительственную цензуру с целью возвращения свободы слова. Эта кампания привела к полному сворачиванию инклюзивных инициатив не только в правительстве, но и в корпоративном секторе. Одновременно усилилось давление на академические круги под угрозой лишения финансирования с требованием отказаться от программ разнообразия и пресекать политический активизм студентов, особенно в палестинском вопросе, что привело к конфликтам, в частности, с ведущими университетами.   Оптимизация правительства. Для оптимизации госрасходов и сокращения госаппарата был создан Департамент правительственной эффективности, координацию которого поручили Илону Маску. Под эгидой Департамента начались массовые сокращения госслужащих: по некоторым оценкам, число уволенных уже составило до 260 тыс. человек. Эти меры обошлись бюджету, по некоторым данным, в $135 млрд. на процедуры увольнения и выплат выходного пособия.   Наиболее заметно пострадало Агентство США по международному развитию, которое было интегрировано в Госдепартамент с одновременным закрытием более 5 тыс. проектов и увольнением 90% персонала. Начался процесс ликвидации Министерства образования, функции которого в значительной степени будут переданы на уровень штатов и местных органов власти. Серьёзные реформы по сокращению персонала начаты в ведомствах, ответственных за национальную безопасность – Пентагоне, ФБР, ЦРУ, АНБ. Высвобождаемые в результате сокращений средства переориентированы на сокращение бюджетного дефицита и программы реиндустриализации страны.   Миграция. В социально-политической сфере Администрация продолжила жёсткую линию в иммиграционной политике, акцентируя внимание на массовых депортациях и усилении пограничного контроля. Возобновлено строительство стены на границе с Мексикой. Картели по перевозке нелегалов признаны террористическими организациями. Число нелегальных пересечений границы, по некоторым данным, упало на 90%, достигнув рекордно низкого уровня за 60 лет. Большая часть населения приветствовала эти тенденции, однако применяемые методы (включая использование перевалочных пунктов для депортируемых в других странах) вызывали критику правозащитных организаций и даже судов, указывающих, что уже адаптировавшиеся в американскую жизнь и приносящие пользу нелегалы и даже легальные иммигранты депортируются обратно в свои страны, где подвергаются преследованиям властей.   Администрация Д. Трампа также предприняла шаги по усилению контроля над избирательным процессом, инициировав меры по обязательному подтверждению гражданства при голосовании и ограничению голосования по почте, что вызвало обвинения со стороны демократов в посягательстве на гражданские права.   Экономика. Политика первых ста дней была отмечена возобновлением «торговой войны» с Китаем и инициированием глобального тарифного противостояния. В целях выравнивания дисбалансов в двусторонней торговле, пошлины на китайские товары были повышены до 145%. Для более чем 180 стран было объявлено о повышении базового тарифа от 27% до 67%, хотя позже для 75 стран мера была зафиксирована на уровне базовых 10%.   Эти шаги, предпринятые с целью восстановления «торговой справедливости» и возвращения производств в США, вызвали резкую негативную реакцию финансовых рынков: фондовый индекс «Эс энд Пи 500» упал на 8,5%, показав худшую динамику за первые 100 дней со времён президента Р. Никсона. Общие потери акционеров Уолл-стрит составили более $8 трлн. Впервые с 2022 г. экономика США в первом квартале 2025 г. сократилась на 0,3%. По данным «Фокс Ньюс», 58% американцев высказались против тарифов, опасаясь роста инфляции и рецессии.   Д. Трамп, в свою очередь, возложил вину за экономические проблемы на наследие Администрации Дж. Байдена и призвал к терпению. Эксперты также указывали на сомнительную эффективность тарифов в вопросе сокращения бюджетного дефицита, отмечая, что доходы от них ($1,9 трлн за 10 лет) не покроют расходы от снижения корпоративного налога с 21% до 15% (почти $4 трлн), который Трамп планирует ввести для стимуляции промышленного производства.   Внешняя политика. На внешнеполитическом треке Администрация демонстрировала амбиции по урегулированию конфликтов на Украине и Ближнем Востоке. В отношении украинского конфликта был сделан акцент на поиск компромиссов в деле организации прямых переговоров Украины и России, что некоторые наблюдатели расценили как прогресс, однако конкретных результатов достигнуто не было, а сама стратегия вызывала острую критику как внутри страны, так и со стороны европейских союзников, обвинявших Трампа в готовности к «миру через капитуляцию» и склонности подыграть Кремлю. Помощь Киеву временно приостанавливалась и использовалась как инструмент принуждения к мирным переговорам с Москвой.   Трамп требовал от Украины аудита и благодарности за оказанную ранее военную помощь, настаивал на заключении договора о доступе к украинским ресурсам на кабальных для Киева условиях. Эксперты отмечают кризис внешнеполитической доктрины Республиканской партии, где идеологические парадигмы уступили место принципу личной лояльности президенту, что повлияло на смягчение риторики даже таких влиятельных фигур, как сенатор Л. Грэм и госсекретарь М. Рубио, ранее открыто занимавших антироссийские позиции.   Отношения с Евросоюзом характеризовались ростом напряжённости, что проявилось в заявлениях вице-президента Дж. Вэнса на Мюнхенской конференции о пересмотре принципов евроатлантической солидарности, усилении давления в вопросах торговли, повышения оборонных расходов и призывах к «справедливому отношению» к правым силам в Европе.   Администрация также свернула ряд программ публичной дипломатии и одновременно активизировала усилия по продвижению ценностей движения «МАГА» на глобальном уровне. При этом наблюдались и элементы экспансионизма: попытки приобрести Гренландию у Дании, принуждения Канады к вступлению в состав США, возвращению Панамского канала, продолжение поддержки Израиля, военная кампания против йеменских хуситов, форсирование диалога с Ираном и неожиданное возвращение ВМС США в Ливию после 50-летнего перерыва.   Реализация внешнеполитических инициатив, однако, сталкивалась с конституционными и законодательными ограничениями, такими как необходимость ратификации договоров Сенатом (где у республиканцев нет квалифицированного большинства) и процедуры односторонней отмены санкций (закон «О противостоянии противникам Америки посредством санкций»).   Справочно: Закон был принят в 2017 г., ограничивает полномочия президента США по единоличному ослаблению или снятию определенных санкций, введённых в отношении России, Ирана и Северной Кореи, требуя для этого рассмотрения и одобрения со стороны Конгресса.   Выводы. Первые сто дней президентства Дональда Трампа продемонстрировали его приверженность радикальной повестке и готовность действовать решительно, зачастую в обход устоявшихся институтов и норм. Эта «шоковая терапия» вызвала серьёзное напряжение в американской системе «сдержек и противовесов», которая, хотя и с запозданием, начала оказывать сопротивление через судебную систему и мобилизацию оппозиции.   I.Общественное мнение отреагировало на действия администрации преимущественно негативно: многочисленные опросы по итогам 100 дней зафиксировали серьёзное падение рейтинга одобрения президента Д. Трампа до уровня 39-44% против 53% в начале его правления, причём падение наблюдалось среди ключевых групп избирателей и даже в традиционно республиканских штатах.   Большинство американцев выражали неодобрение политикой в сфере экономики, торговли, управления правительством и внешней политики, а также считали многие конкретные шаги администрации неприемлемыми или чрезмерными.   Несмотря на это, стиль управления Трампа, опирающийся на создание постоянного информационного шума и извлечение выгоды из хаотичных ситуаций, позволял ему удерживать внимание аудитории. Однако вопрос о том, приведёт ли избранная стратегия к долгосрочному успеху или же обернётся «политическим бумерангом», особенно в контексте предстоящих промежуточных выборов в Конгресс 2026 г., по итогам первых ста дней остаётся открытым.   II.Реформы Д. Трампа в сфере экономики и его тарифная война ведёт к росту тревоги внутри страны. Растёт неопределённость на международных рынках, имеются признаки рецессии мировой экономики, идёт активная распродажа американских долговых бумаг, падают цены на нефть и другие сырьевые ресурсы. Д. Трамп рискует потерять свой статус как гаранта экономического роста, который он культивировал почти 10 лет, что нанесёт ему ещё больший репутационный ущерб. В политической сфере наблюдаются признаки конституционного кризиса, нарушения традиционного для США баланса между ветвями власти. Пробуждается Конгресс, казавшийся под полным контролем Д. Трампа: республиканские сенаторы начинают разрабатывать собственные законопроекты без оглядки на Белый дом, а демократы, находясь в меньшинстве, тем не менее, пытаются запустить процесс импичмента Д. Трампа.   III. Во внешней политике, начинается эрозия казавшихся нерушимыми связей США с соседними странами и партнёрами в Европе и Азии: Канада изучает возможность вступления в ЕС; Китай, Южная Корея и Япония укрепляют торгово-экономические связи; Мексика расширяет партнёрство со странами Латинской Америки.   В целом, в первые сто дней своего второго срока Дональд Трамп проявил высокую политическую активность, однако выбранная им стратегия информационного и инициативного «перенасыщения» привела к распылению ресурсов. Отсутствие чётко артикулированной поэтапной стратегии усиливает сомнения в долгосрочной эффективности курса Администрации.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.