Автор: доктор Махфуз Парвез Профессор и заведующий кафедрой политологии Университета Читтагонга, исполнительный директор Центра региональных исследований Читтагонга, Бангладеш   С момента возвращения к власти в 2021 году Талибан опроверг прогнозы о полной дипломатической изоляции, постепенно встраиваясь в структуру региональной геополитики. Д-р Махфуз Парвез в своем исследовании эволюции внешних отношений Афганистана демонстрирует, как Талибан перешел от статуса изгоя к статусу прагматичного партнера по переговорам. Страны Южной, Центральной и Западной Азии все чаще взаимодействуют с Талибаном не из-за идеологической близости, а для удовлетворения насущных стратегических интересов. Результатом является появление новой модели выборочной, транзакционной дипломатии, ориентированной на контроль границ, торговые связи и борьбу с терроризмом.   В основе этой переоценки лежит растущее признание того факта, что Афганистан, богатый полезными ископаемыми и занимающий ключевое географическое положение, не может быть отстранен от участия в процессах, если регион хочет достичь долгосрочной стабильности. Д-р Парвез подчеркивает, как региональные игроки, такие как Узбекистан, Иран и Индия, приняли дифференцированные стратегии: Ташкент рассматривает Кабул как важнейшего партнера для экономических коридоров, в то время как Тегеран осторожно уравновешивает идеологические различия практическим сотрудничеством с целью сдерживания угроз на границе. Индия, со своей стороны, перешла от позиции решительного противодействия к осторожному взаимодействию, движимая желанием уравновесить влияние Пакистана и защитить долгосрочные инвестиции в инфраструктуру.   В результате складывается ситуация, когда геополитическая необходимость часто преобладает над нормативным дискомфортом. Центральноазиатские государства, сталкивающиеся с последствиями войны в Украине и региональной нестабильностью, восприняли реинтеграцию Афганистана как стабилизирующую силу. Аналогичным образом, в Южной Азии взаимодействие Талибана с Исламабадом и Дели подчеркивает позицию Кабула как буфера и потенциального стержня в одной из самых нестабильных диад в мире. Д-р Парвез также обращает внимание на попытки Талибана вести многостороннюю дипломатию, такие как участие в дискуссиях ШОС и трехсторонние переговоры с Китаем и Пакистаном, что явно свидетельствует о их намерении официально закрепить свой региональный статус.   Однако проблемы остаются острыми. Афганистан по-прежнему борется с экономическим коллапсом, внутренними репрессиями и отсутствием международного признания. Как утверждает д-р Парвез, взаимодействие не должно легитимизировать авторитаризм. Международное и региональное сообщество должно проводить двойную стратегию — балансировать функциональное сотрудничество с принципиальной дипломатией. Многосторонние структуры, такие как ШОС, СААРК и система ООН, могут способствовать этому балансу, встраивая региональную интеграцию Талибана в нормы инклюзивного управления, гуманитарных интересов и долгосрочного развития.   В заключение, исследование д-ра Махфуза Парвеза подчеркивает, что траектория развития Афганистана больше не определяется исключительно в пределах его границ. Его будущее зависит от сближения региональных стратегий — будь то конкуренция, сотрудничество или амбивалентность. Поскольку Кабул ищет свое место в меняющемся порядке Южной и Западной Азии, бремя лежит на всех: и Талибан, и его соседи должны решить, останется ли страна источником нестабильности или станет краеугольным камнем региональной устойчивости.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В статье, опубликованной в журнале «Economic Diplomacy», рассматривается эволюция стратегий внешней политики пяти центральноазиатских государств в контексте изменения глобальной динамики власти. Авторы утверждают, что традиционная многовекторная внешняя политика, основанная на балансе отношений с Россией, Китаем и Западом, больше не может служить достаточным объяснением современных внешнеполитических связей Центральной Азии. В свете вывода войск США из Афганистана, войны в Украине и углубления экономического влияния Китая в рамках инициативы «Пояс и путь», регион начал поиск новых партнерств. В статье вводится концепция «четвертого вектора», состоящего из таких новых региональных держав, как Турция, Иран, Азербайджан, страны Совета сотрудничества стран Персидского залива, Индия и Пакистан. Авторы утверждают, что эти государства становятся значимыми игроками в Центральной Азии, предлагая экономическое сотрудничество, особенно в области энергетики и транспорта, без навязывания политики великих держав.   В статье представлен подробный сравнительный анализ четырех векторов внешней политики. Западный вектор, хотя и утратил свое влияние, остается символически значимым. Россия сохраняет глубокие связи с регионом в области безопасности, культуры и миграции, а Китай укрепил свои позиции в качестве ведущей экономической силы, в первую очередь за счет инвестиций в инфраструктуру и торговлю. Новый четвертый вектор описывается как «брак по расчету» для центральноазиатских государств, стремящихся диверсифицировать свои внешние связи, не вызывая враждебности со стороны доминирующих великих держав. Через такие форумы, как Организация тюркских государств, и двусторонние соглашения в области возобновляемой энергетики и логистики, эти новые игроки интегрируются в стратегические расчеты региона.   Важно, что авторы предполагают, что этот четвертый вектор может косвенно служить интересам Запада, помогая центральноазиатским государствам противостоять чрезмерной зависимости от России или Китая. Они осторожно и на основе интервью с инсайдерами высказывают предположение, что США могут незаметно содействовать этим партнерствам, чтобы обойти геополитические сложности, препятствующие прямому участию Америки. В заключение статьи авторы призывают к дальнейшим исследованиям устойчивости и геополитических последствий этих новых альянсов, особенно в мире, движущемся к многополярности. Это своевременный и тонкий вклад в дискуссии о меняющемся месте Центральной Азии в мировых делах.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей статье, опубликованной в журнале «International Affairs» издательства Oxford University Press, д-р Акрам Умаров и проф. Тимур Дадабаев анализируют логику и особенности нового регионального комплекса безопасности (РКБ) в Центральной Азии. Они исследуют, как возглавляемая Китаем инициатива «Пояс и путь» (ОПОП) связана с изменением динамики безопасности в Центральной Азии. Их исследование выявляет пробел в существующих концептуальных дебатах, в которых часто упускается из виду то, как региональные взаимодействия и инициативы меняют региональную безопасность за пределами постсоветского контекста.   Используя конструктивистскую парадигму, в данном исследовании переосмысливается взаимосвязь между ОПОП и формированием независимого РКБ в Центральной Азии, с акцентом на понятие взаимного конституирования для объяснения взаимодействия между региональными структурами и поведением государств. С методологической точки зрения, в статье конструктивистский анализ сочетается с рассмотрением влияния проектов, связанных с ОПОП, с акцентом на их воздействие на региональные нормы и практики безопасности.   Ключевые выводы авторов свидетельствуют о том, что ОПОП влияет на формирование норм и способствует созданию новых связей в области безопасности, формируя новую центральноазиатскую РКБ. Образованная этими связями, она представляет собой альтернативу российским гарантиям безопасности и контрастирует со стратегией «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона». Это исследование подчеркивает необходимость рассматривать влияние ОПОП как центральный фактор для понимания современной региональной безопасности в Центральной Азии.   Читайте статью в «International Affairs»   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Как отмечает Наргиза Умарова, сотрудничество стран Центральной Азии в транспортной и транзитной сфере стало одним из ключевых направлений региональной интеграции после 2018 года, когда был запущен механизм Консультативных встреч лидеров стран региона. Несмотря на политическую волю и общие цели, на практике наблюдается разрозненность действий: государства Центральной Азии сосредоточены преимущественно на развитии международных маршрутов, нежели на укреплении внутрирегиональной связности. Это приводит к конкуренции между странами и сдерживает формирование единого транспортного пространства.   Автор подчёркивает, что, несмотря на определённый прогресс в модернизации инфраструктуры и запуске новых маршрутов — таких как ТМТМ, CKU и трансафганский железнодорожный коридор — страны региона действуют скорее как соперники, чем как союзники. В частности, Узбекистан и Казахстан развивают параллельные альтернативные маршруты на запад, что может привести к дублированию усилий. Умарова акцентирует внимание на необходимости координации и согласования транспортной политики, чтобы избежать фрагментации регионального пространства и добиться взаимной выгоды.   Как подчёркивает исследователь, серьёзным препятствием для эффективной интеграции остаются разный уровень развития инфраструктуры, низкая институциональная координация, нехватка инвестиций и наличие тарифных и нетарифных барьеров. Эти факторы требуют системного подхода и формирования общего координирующего органа со статусом юридического лица, способного выработать согласованную стратегию и обеспечить стабильную реализацию транспортных инициатив.   Умарова подытоживает тем, что только при условии синхронного развития внутрирегиональной и международной транспортной связности Центральная Азия сможет реализовать свой транзитный потенциал. Она настаивает на том, что необходимо активизировать совместную работу по гармонизации нормативной базы, цифровизации логистики и институциональному оформлению интеграционных процессов. Без этого, предупреждает автор, регион может упустить уникальную возможность закрепиться в глобальной транспортной архитектуре.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своем анализе для Института Центральной Азии и Кавказа (Central Asia-Caucasus Institute) Наргиза Умарова предупреждает, что растущее число трансафганских транспортных инициатив создает риск фрагментации Центральной Азии, а не ее интеграции. Недавний диалог между Индией и Центральной Азией подтвердил поддержку иранского порта Чабахар, который предлагает Индии и центральноазиатским республикам альтернативный торговый маршрут к Индийскому океану в обход Пакистана. Узбекистан поддержал эту стратегию, рассматривая Чабахар как способ диверсификации транзитных коридоров. Однако рост конкурирующих инфраструктурных проектов — таких как железнодорожные линии Китая, связанные с инициативой «Пояс и путь», расширение Россией Международного транспортного коридора Север-Юг и поддержка Талибаном маршрута Герат-Кандагар — привел к наложению друг на друга, а порой и к конфликту региональных повестки дня.   Г-жа Умарова подчеркивает, что развитие новых маршрутов, таких как железная дорога Хаф-Герат и предлагаемая линия Мазари Шариф-Герат-Кандагар, может подорвать предпочтительный для Узбекистана трансафганский железнодорожный маршрут через Кабул. Взаимодействие Талибана с Россией, Китаем и Индией в сочетании с стремлением Ирана интегрироваться в региональные коридоры затрудняет Ташкенту сохранение своего стратегического преимущества без более широкой региональной координации. Растущая важность Чабахара может также ослабить поддерживаемый Китаем порт Гвадар, усилив геополитическое соперничество между Пекином и Нью-Дели.   Автор отмечает, что нестабильность в Пакистане и риск военной эскалации с участием Ирана — особенно в контексте напряженности в отношениях с Израилем — еще больше усложняют эту динамику. Если конфликт нарушит доступ к иранским маршрутам, центральноазиатские государства, возможно, будут вынуждены пересмотреть свою зависимость от Чабахара, при этом оставаясь уязвимыми для изменения грузопотоков и ослабления влияния в региональном транспортном планировании. В конечном итоге, успех Узбекистана в навигации по этой сложной ситуации зависит от достижения консенсуса между центральноазиатскими соседями и представления единого фронта в переговорах с афганскими властями. Без такой координации региональная конкуренция может подорвать их общие стратегические и экономические интересы.   Читайте на CACI Analyst   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Как подчёркивает Азамат Сеитов, феномен слухов в Узбекистане сегодня приобретает новые формы под влиянием цифровой среды и требует не только социологического осмысления, но и системного подхода к его нейтрализации. Он анализирует, как социальные сети становятся не просто платформами для общения, но и ускорителями распространения так называемых «вирусных» слухов — дезинформации, которая способна подрывать общественное доверие, провоцировать панику или радикализацию. Автор подчёркивает, что слухи сегодня действуют в условиях инфошума и высокой вовлечённости пользователей, где эмоции превалируют над фактами.   Сеитов основывает свои выводы на ряде западных социологических теорий, включая подходы Шибутани, Сансштейна и других исследователей, трактующих слух как форму «импровизированных новостей», возникающих в условиях дефицита достоверной информации. Он подчёркивает, что слухи чаще всего распространяются в условиях неопределённости и социальной тревожности — и именно в такие моменты они наиболее опасны. Отдельное внимание уделяется тому, как слухи могут быть инструментализированы экстремистскими структурами, что делает проблему особенно актуальной в контексте информационной безопасности.   Автор приводит примеры так называемых «вирусных» слухов в Узбекистане, в том числе связанных с вакцинацией, отключениями света, банковскими сбоями, чтобы показать, как быстро и бесконтрольно формируется массовое мнение без проверенных источников. Он подчёркивает, что цифровая трансформация коммуникации требует новой медиасреды, где повышается роль медиа-грамотности как инструмента противодействия дезинформации. В этом контексте Сеитов предлагает усиление просветительских и институциональных мер, включая цифровую гигиену и алгоритмический контроль за распространением ложных сообщений.   В завершение статьи Сеитов делает акцент на необходимости выработки национальной стратегии по устойчивости общества к дезинформации. По его мнению, только совместными усилиями государства, общества и информационного сектора можно выстроить среду, устойчивую к слухам и паническим настроениям. Важно не только бороться с последствиями, но и заранее создавать просвещённое и критически мыслящее информационное общество, в котором у лжи будет меньше шансов на укоренение.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.