Автор: Бобур Мингяшаров   В августе 2025 года Государственный департамент США включил Освободительную армию Белуджистана (BLA) и её подразделение – бригаду Маджид – в список иностранных террористических организаций (FTO). Кроме того, бригада Маджид была присоединена к структуре BLA, ранее имевшей статус специально назначенного глобального террориста (SDGT). Это решение имеет важное значение не только для региональной безопасности, но и для международного геополитического баланса.   Сближение США и Пакистана. Это решение было объявлено после визита главы пакистанской армии, генерала Осима Мунира, в Вашингтон. Оно сигнализирует о начале нового этапа в отношениях между США и Пакистаном. В последние годы наблюдалось сближение Исламабада с Пекином в политико-экономической сфере. В таких условиях обозначение BLA как террористической организации может интерпретироваться как политический сигнал доверия и сотрудничества со стороны Вашингтона в адрес Пакистана.   Энергетический фактор. На фоне этих событий президент США Дональд Трамп объявил о достижении соглашения с Пакистаном по освоению крупных нефтяных запасов страны. Договор предусматривает также снижение пошлин США на пакистанские товары. Министр финансов Пакистана Мухаммад Аурангзеб охарактеризовал это соглашение как «победу» для двусторонних отношений.   Хотя подробности соглашения пока не раскрыты полностью, энергетическое сотрудничество выводит торгово-инвестиционные связи между Исламабадом и Вашингтоном на новый уровень. Важно отметить, что это заявление последовало всего через один день после введения США 25%-ной пошлины на торговлю с Россией в отношении Индии.   Индийский и китайский факторы. Решение США обозначить BLA как террористическую организацию может противоречить интересам Индии. До этого BLA своими атаками ослабляла Китайско-пакистанский экономический коридор (CPEC), что в некоторой степени создавало удобства для Нью-Дели. Теперь ограничение деятельности группы повышает безопасность CPEC и укрепляет позиции Пекина в регионе.   Вместе с тем, введение США торговых пошлин против Индии и усиление энергетического сотрудничества с Пакистаном создаёт новую стратегическую ситуацию в Южной Азии. Это может осложнить баланс в отношениях Вашингтона с Нью-Дели.   Вывод. В целом, обозначение BLA как террористической организации и энергетическое соглашение с Пакистаном оказывают значительное влияние на региональную геополитическую динамику. С одной стороны, отношения США и Пакистана выходят на новый уровень, с другой – формируется сложный стратегический баланс с Индией и Китаем. Этот процесс, как ожидается, создаст новую дипломатическую динамику и поле соперничества в Южной Азии и прилегающих регионах.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своем комментарии приглашенные младшие исследователи ИПМИ предлагают сравнительный и практический взгляд на дорожную инфраструктуру Узбекистана, сочетая личные наблюдения, сделанные во время путешествий, с анализом политики. Проводя параллели с обширной, но хорошо связанной системой автомагистралей Канады, авторы подчеркивают проблемы, с которыми сталкивается Узбекистан в развитии безопасных, эффективных и устойчивых дорожных сетей. Они рассказывают о своих путешествиях по таким регионам, как Самарканд, Бухара, Нукус и Муйнак, отмечая повсеместные выбоины, неровности дорожного покрытия и рискованное поведение водителей, которые подрывают безопасность дорожного движения. Эти свидетельства из первых рук подкрепляются статистическими данными Организации Объединенных Наций и Всемирной организации здравоохранения, которые показывают высокий уровень аварийности и значительные экономические издержки — 2,8 % ВВП — связанные с дорожно-транспортными происшествиями.   Стипендиаты утверждают, что ненадлежащее состояние дорог не только ставит под угрозу безопасность, но и ограничивает экономический потенциал Узбекистана. Ссылаясь на данные Всемирного банка, они отмечают, что пропускная способность автомобильных дорог должна быть значительно увеличена — почти на 500% к 2030 году — для удовлетворения будущего спроса. Хотя железнодорожная инфраструктура, такая как высокоскоростная линия «Афросиаб», обеспечивает хорошее межгородское сообщение, они предлагают уделить приоритетное внимание региональным и «последним милям» автомобильных дорог, особенно в небольших городах и уязвимых районах, таких как Муйнак. Они подчеркивают возможности Узбекистана по привлечению иностранных инвестиций, в том числе от Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и Европейского банка реконструкции и развития, для устранения дефицита инфраструктуры и интеграции в формирующиеся транскаспийские торговые коридоры.   Правительственные инициативы, в том числе Стратегия развития транспорта до 2035 года и крупные проекты, такие как скоростная автомагистраль Ташкент–Андижан стоимостью 4,28 млрд долларов, свидетельствуют о сильной политической воле к модернизации сектора. Однако авторы предупреждают, что крупномасштабные проекты должны сопровождаться инвестициями в меры безопасности, управление городским движением и долгосрочные бюджеты на техническое обслуживание — области, в которых канадский опыт может служить полезным уроком. Они также выступают за интеграцию безопасности дорожного движения в проектирование и политику с самого начала, отмечая, что последовательное обеспечение соблюдения правил и улучшение дисциплины водителей так же важны, как и технические усовершенствования.   В конечном итоге, в статье текущий момент в Узбекистане представлен как редкое окно гибкости и амбиций — условия, которыми Канада больше не обладает из-за укоренившегося наследия инфраструктуры. Сбалансировав крупномасштабные скоростные автомагистрали с региональной связью, внедрив безопасность в строительство и обеспечив устойчивое финансирование технического обслуживания, Узбекистан может заложить основу для транспортной сети, которая будет способствовать экономической интеграции, поддерживать сельские сообщества и удовлетворять потребности будущей торговли и мобильности.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Доклад Международного валютного фонда «Перспективы развития мировой экономики. Мировая экономика: хрупкая устойчивость в условиях сохраняющейся неопределенности» представляет обновленные оценки и прогнозы развития мировой экономики на 2025 и 2026 годы.   Согласно прогнозу МВФ, темпы роста мировой экономики составят 3% в 2025 году и 3,1% в 2026 году, что ниже фактического показателя 2024 года – 3,3%. По сравнению с апрельским выпуском, текущий прогноз является более оптимистичным. Это связано с более высокой, чем ожидалось, экономической активностью в начале периода на фоне ожиданий повышения тарифов, более низкими по сравнению с апрельскими оценками средними эффективными тарифами в США, улучшением финансовых условий, включая ослабление доллара, а также расширением бюджетных расходов в ряде крупных экономик.   В странах с развитой экономикой ожидается рост на уровне 1,5% в 2025 году и 1,6% в 2026 году. В США прогнозируется замедление экономического роста до 1,9% в 2025 году на фоне снижения частного спроса и уменьшения притока иммигрантов. Однако в 2026 году рост может ускориться до 2% благодаря увеличению объемов производства, обусловленному реализацией пакета налогово-бюджетных мер «Большого прекрасного законопроекта». В зоне евро ожидается ускорение роста до 1% в 2025 году и до 1,2% в 2026 году. Повышение прогноза на 2025 год на 0,2 п.п. связано с сильным приростом ВВП Ирландии в первом квартале текущего года.   В странах с формирующимся рынком и развивающихся экономиках рост, по прогнозу МВФ, составит 4,1% в 2025 году и 4% в 2026 году. В частности, в Китае ожидается рост на уровне 4,8% в 2025 году благодаря высокой экономической активности в первой половине текущего года и значительному снижению тарифов в торговле с США. В Индии прогнозируется рост экономики на уровне 6,4% как в 2025, так и в 2026 году в связи с благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой. В регионе Ближнего Востока и Центральной Азии прогнозируется ускорение роста до 3,4% в 2025 году и до 3,5% в 2026 году. В России, напротив, ожидается замедление роста до 0,9% в 2025 году и до 1% в 2026 году.   Глобальная инфляция, как ожидается, продолжит снижаться – до 4,2% в 2025 году и до 3,6% в 2026 году. Это связано с ослаблением спроса и снижением цен на энергоносители. Однако инфляционные прогнозы различаются по странам. Так, в США рост потребительских цен будет подогреваться действием тарифов, тогда как в других странах тарифы могут выступать в роли негативного шока спроса и сдерживать инфляционное давление.   Согласно докладу МВФ, если с 1 августа будут дополнительно повышены тарифы, включая введение объявленных пошлин на медь до 50%, это окажет негативное влияние на темпы роста мировой экономики. Повышенная неопределенность в торговой политике может замедлить экономическую активность, ослабить стремление компаний инвестировать в поддержание и развитие торговых связей и, как следствие, привести к снижению темпов роста торговли и производства, особенно в экспортоориентированных странах. Геополитическая напряженность может привести к нарушению глобальных цепочек поставок и спровоцировать рост цен на сырьевые товары. Ожидается, что темпы роста мировой торговли замедлятся до 2,6% в 2025 году и до 1,9% в 2026 году. Прогнозируется, что такие страны, как Бразилия, Франция и США, столкнутся с существенным бюджетным дефицитом на фоне рекордно высокого уровня государственного долга. Это может привести к росту доходности по долгосрочным облигациям и ужесточению глобальных финансовых условий.   Чтобы снизить неопределенность в торговой политике, странам рекомендуется способствовать формированию четких и прозрачных правил международной торговли. В такой ситуации важно продвигать многосторонние инициативы, направленные на решение глобальных задач, а также при необходимости использовать плюрилатеральные или региональные подходы к отдельным вопросам. По мнению МВФ, международное сотрудничество в сфере экономической политики может смягчить негативные перекрестные эффекты между странами и оказать поддержку наиболее уязвимым экономикам.   В целом, несмотря на признаки постепенного восстановления и частичное улучшение макроэкономических условий, мировой экономике по-прежнему присуща высокая степень неопределенности. В этих условиях ключевыми задачами для стран остаются обеспечение предсказуемой экономической политики, укрепление международного сотрудничества и модернизация правил торговли для повышения устойчивости мировой экономики.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Глобальный рынок угля по-прежнему сохраняет высокую степень концентрации, при этом основная добыча сосредоточена в странах Азии. Согласно данным Energy Institute (Statistical Review of World Energy 2025), на Китай приходится более половины мирового производства угля — 4 780 млн тонн в год. Это делает Китай не только крупнейшим производителем, но и основным потребителем угля в мире. Он добывает в 4,5 раза больше, чем Индия, и почти в 10 раз больше, чем США. Такой масштаб объясняется структурой энергобаланса КНР, где уголь остаётся базовым источником энергии, несмотря на масштабные инвестиции в возобновляемые источники.     На втором месте по объёмам производства находится Индия — 1 085 млн тонн. Страна активно наращивает потребление угля для удовлетворения растущего спроса на электроэнергию в промышленности и жилищном секторе. За ней следует Индонезия — 836 млн тонн, которая, в отличие от Китая и Индии, ориентирована в основном на экспорт, поставляя уголь в Юго-Восточную Азию, Китай, а также в страны Южной Азии.   Среди западных стран лидируют США (465 млн тонн) и Австралия (463 млн тонн). Несмотря на риторику «зелёного перехода», обе страны сохраняют устойчивый уровень угледобычи — США для внутреннего рынка, Австралия — преимущественно для экспорта. Россия с объёмом в 427 млн тонн остаётся крупным игроком, несмотря на санкционное давление и снижение экспорта в Европу. При этом Казахстан (113 млн тонн) и Монголия (107 млн тонн) укрепляют свою позицию в качестве региональных поставщиков, особенно в Китай.   В Европе, несмотря на цели декарбонизации, добыча угля сохраняется в таких странах, как Германия (92 млн тонн), Польша (85 млн тонн) и Турция (87 млн тонн). Это связано как с энергетической безопасностью, так и с замещением импорта природного газа, особенно после энергетического кризиса 2022–2023 годов.   Таким образом, Азия стала безусловным центром угольной промышленности, формируя свыше 75% мировой добычи. Это делает азиатские страны ключевыми участниками в глобальной климатической повестке, поскольку любые изменения в их энергетической стратегии окажут прямое влияние на мировые выбросы парниковых газов. Будущее угля как энергетического ресурса во многом зависит от решений, принимаемых в Пекине, Нью-Дели и Джакарте.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Автор: Миржалол Муртозаев Встреча министров иностранных дел Узбекистана, Афганистана и Пакистана, состоявшаяся в Кабуле 17 июля 2025 года, ознаменовала собой важный поворотный момент на пути развития региональной инфраструктуры. На встрече было подписано трехстороннее соглашение о подготовке технико-экономического обоснования Трансафганской железной дороги. Это событие представляет собой не просто логистический проект, а начало нового этапа внешней политики Узбекистана, основанного на геоэкономическом прагматизме и стратегической реальности.   Интерес Узбекистана к проекту Транс-Афганской железной дороги фактически был возрожден на фоне последних глобальных и региональных геополитических изменений. В последние годы Узбекистан активно продвигал планы выхода к Южной Азии через иранский порт Чабахар. Это направление считалось перспективным как с точки зрения региональной диверсификации, так и углубления прямых экономических связей с Индией. Однако в последние месяцы геополитическая ситуация, в частности столкновения между Ираном и Израилем, ухудшение отношений Ирана с западными странами и тот факт, что Индия не оказала Ирану достаточной поддержки в этом процессе, начали усложнять реализацию проекта выхода к порту Чабахар. Кроме того, 21 мая текущего года на встрече в Пекине между Китаем, Афганистаном и Пакистаном стали заметны признаки потепления взаимных отношений. В результате этих факторов порты Гвадар и Карачи в Пакистане начали рассматриваться как более стабильный и надежный выбор. Особенно следует отметить, что благодаря проекту Транс-Афганской железной дороги может открыться короткий и экономически выгодный путь к этим портам, что может обоснованно определить новое стратегическое направление внешней торговли Узбекистана. Кроме того, пакистанское направление может предложить такие преимущества, как экономическая эффективность, сокращение времени транзита и снижение логистических расходов.   Основы соглашения о строительстве этой железной дороги можно рассматривать поэтапно:   Во-первых, несмотря на существующие вопросы в отношении безопасности Транс-Афганской железной дороги, она рассматривается как относительно короткий, быстро реализуемый маршрут, опирающийся на нынешнюю политическую волю. Наличие устойчивого диалога между Ташкентом и нынешним правительством Афганистана позволяет взаимно дополнять двусторонние интересы. Тесные энергетические и транспортные связи с Пакистаном могут придать проекту еще более стратегическое значение.   Во-вторых, в условиях, когда актуальность традиционных торговых путей на севере постепенно снижается, а направление через Иран по Каспийскому морю требует крупных инфраструктурных инвестиций, Транс-Афганский транспортный коридор становится новой геоэкономической опорной точкой для всего Центральноазиатского региона. Этот проект выступает не только как система грузоперевозок, но и как ключ к региональной интеграции, энергетической дипломатии и экспортной стратегии. Появляется возможность передачи электроэнергии в Южную Азию через Афганистан. В частности, реализация проекта CASA-1000 может позволить Узбекистану и соседним странам увеличить объемы экспорта и укрепить свое участие на энергетическом рынке. Кроме того, прямой выход к портам Гвадар и Карачи открывает для Узбекистана стабильные связи со стратегическими рынками вдоль Индийского океана. Через этот коридор также открываются пути к энергетическим и инвестиционным проектам стран Персидского залива, в частности Саудовской Аравии, ОАЭ и Катара. Это приведет не только к экономическому, но и к новому этапу политического и дипломатического сотрудничества. С этой точки зрения подписанный в Кабуле документ является не просто инфраструктурным соглашением, а стратегическим политическим выбором, объединяющим дальновидные и многослойные интересы.   В-третьих, Трансафганская железная дорога-это не просто транспортный проект, а геоэкономический коридор, обеспечивающий выход Узбекистана на рынки Южной Азии, Индии и Персидского залива. По данному маршруту срок доставки грузов сокращается с 35 до 5–7 дней, а стоимость контейнерной перевозки снижается с 900 до 286 долларов. В таких условиях Узбекистан формирует конкурентоспособную и устойчивую систему экспортно-импортных операций. Важную роль играет также финансовая и политическая поддержка проекта. Инициатива Китая «Пояс и путь», транзитная дипломатия России и портовая политика Пакистана могут быть напрямую интегрированы в данный проект. Это соответствует принципу «многовекторности» внешней политики Узбекистана.   В-четвёртых, встреча в Кабуле министра иностранных дел Бахтияра Саидова с Премьер-министром Афганистана Муллой Хасаном Охундом, министром иностранных дел Амирханом Муттаки и министром внутренних дел Халифой Сираджуддин Хаккани является свидетельством активной внешней политики Ташкента. Эти встречи направлены на дальнейшее углубление постоянного политического диалога с руководством временного правительства Афганистана, укрепление экономического доверия и формирование гарантий безопасности. Кроме того, это свидетельствует о стремлении рассматривать Афганистан как неотъемлемую часть региональной интеграции. Таким образом, Узбекистан реализует концепцию превращения себя в транзитный узел между Центральной и Южной Азией, выполняя роль «моста» в региональной дипломатии.   Заключение. Проект Транс-Афганской железной дороги является реальной геоэкономической трансформацией внешней политики Узбекистана. Эта инициатива направлена не только на развитие транспортной инфраструктуры, но и на укрепление политического доверия, обеспечение торговой безопасности и формирование регионального баланса. Внешняя политика под руководством Президента Шавката Мирзиёева последовательно опирается на геополитический прагматизм и приоритет региональной стабильности. Узбекистан формируется как нормативный инициатор и государство, определяющее стратегические направления развития.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Автор: Шохрузбек Гульметов   Ирано-израильское противостояние представляет собой конфликт, вышедший за рамки регионального измерения и привлекший внимание всего международного сообщества. На фоне последних событий крупнейшие международные игроки активно отреагировали, обозначив свои позиции и интересы в данном противостоянии. Индия, традиционно рассматриваемая как давний стратегический партнёр Исламской Республики Иран и неоднократно подчёркивавшая важность иранского фактора в своей региональной политике, заняла выверенную и сдержанную позицию. В отличие от ряда государств-членов ШОС, Нью-Дели не осудил действия Израиля напрямую, ограничившись призывами к деэскалации и фактически заняв нейтральную позицию, но с очевидными элементами дипломатической поддержки Тель-Авива.   Схожие политические видения В стремлении понять мотивы Индии по поводу воздержания от осуждения действий Израиля, важно учитывать характер индийско-израильских отношений, особенно в политической и стратегической плоскости. Решение Нью-Дели не присоединяться к совместной позиции стран-участниц ШОС демонстрирует прагматичный подход Индии к внешней политике. Когда обе стороны конфликта представляют собой значимых партнёров, государства зачастую придерживаются нейтральной линии, основываясь на национальных интересах и долгосрочных стратегических расчетах. В случае с Индией её сотрудничество с Израилем развивается на протяжении многих лет и охватывает такие сферы, как оборона, технологии и разведка. Так, после событий октября 2023 года, связанных с нападением ХАМАС на территорию Израиля, Индия выразила солидарность с Тель-Авивом. В ответ, во время операции «Синдур», проведённой Индией на территории Пакистана, Израиль выразил дипломатическую поддержку индийской стороне. При этом операция вызвала обеспокоенность международного сообщества в связи с сообщениями о жертвах среди мирного населения.   В апреле 2025 года президент Израиля Ицхак Герцог в ходе встречи с новым послом Индии заявил о важности дальнейшего углубления двусторонних связей, особенно в сфере геостратегического взаимодействия, отметив также позитивное восприятие Индии в израильском обществе. Ранним утром 13 июня 2025 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, призывающую к прекращению огня в Газе. Индия воздержалась от голосования несмотря на то, что такие традиционные партнёры Израиля, как Франция, Великобритания и Германия, поддержали документ.   Такое поведение Индии отражает её стремление сохранить баланс в отношениях с ключевыми партнёрами, особенно с Израилем. Однако воздержание по гуманитарной резолюции вызывает вопросы, учитывая схожесть подходов Индии и Израиля к ряду процессов в мусульманском мире. Такая позиция может восприниматься как недостаточная чувствительность к гуманитарным аспектам конфликта.   Экономические приоритеты Нью-Дели Индийско-израильские отношения базируются не только на политическом взаимопонимании, но и на расширяющемся экономическом сотрудничестве, которое Нью-Дели рассматривает как более перспективное по сравнению с проектами с Ираном, включая порт Чабахар и коридор «Север – Юг». В феврале 2025 года Индийско-израильский бизнес-форум объединил свыше 100 ведущих компаний. Министр экономики Израиля подчеркнул на форуме геополитическую важность укрепления партнёрства с Индией и США, что подтверждает стратегическую переориентацию Тель-Авива на азиатское направление.   Экономические показатели подчёркивают прагматичный выбор Нью-Дели. В 2024 году товарооборот между Индией и Ираном составил 4,13 млрд долларов США, тогда как с Израилем эта цифра достигла 6,53 млрд, пусть и снизившись по сравнению с 2023 годом, когда объём двусторонней торговли превышал 10 млрд долларов. В своём выступлении министр торговли и промышленности Индии Гоял отметил, что сторонам следует увеличить торговые объёмы в десять раз, подчёркивая приоритетность экономического диалога с Израилем.   Помимо двусторонних проектов, важную роль в сближении Индии и Израиля играют многосторонние экономические инициативы, в числе которых — коалиция I2U2 (Индия, Израиль, США, ОАЭ) и экономический коридор IMEC (India–Middle East–Europe Economic Corridor). Формат I2U2 охватывает ключевые сферы — продовольственную безопасность, устойчивую энергетику и частный сектор. В его рамках предусмотрены инвестиции до двух миллиарда долларов в агропромышленные парки в Индии, а также реализация проектов по достижению 500 ГВт чистой энергии к 2030 году.   IMEC, инициированный при поддержке США, обеспечивает Индии прямой и стабильный доступ к рынкам Ближнего Востока и Европы, обходя нестабильные транзитные маршруты. На фоне санкционного давления на Иран и Россию Нью-Дели рассматривает этот коридор как более надёжную и выгодную альтернативу проекту «Север – Юг». Для США IMEC — не только инфраструктурный проект, но и стратегический ответ на китайскую инициативу «Один пояс — один путь», а также способ укрепления партнёрства с Индией в рамках регионального баланса.   Участие Индии в этих многосторонних форматах усиливает её экономические связи с Израилем и США, а также объясняет осторожную внешнеполитическую позицию Нью-Дели в контексте ирано-израильского конфликта.   Военно-техническое сотрудничество Израиль зарекомендовал себя в качестве надёжного стратегического партнёра Индии, особенно в контексте обеспечения обороноспособности в периоды обострений с Пакистаном. Во время операции «Синдур» израильская сторона оказала Индии весомую поддержку, поставив современные оборонительные комплексы, включая системы ПВО средней дальности Barak 8, а также высокоточные ударные дроны типа HAROP. Последние, относящиеся к классу ударных беспилотников «камикадзе», продемонстрировали свою эффективность при выполнении точечных ударов по стратегическим объектам противника.   Опыт успешного применения израильских дронов также был зафиксирован в ходе конфликта в Карабахе, где они использовались Азербайджаном. Военно-техническое сотрудничество между Индией и Израилем выходит за рамки простых поставок вооружений. Оно охватывает совместные учения, обмен в сфере кибербезопасности, а также кооперацию в разработке передовых оборонных технологий и подготовке кадров. Такой комплексный подход усиливает не только оперативную совместимость вооружённых сил, но и стратегическую устойчивость партнёрства.   Поддержка в рамках цифровой дипломатии Учитывая вышеуказанные аспекты, можно утверждать, что поддержка Израиля Индии охватывает не только традиционное военное сотрудничество, но и цифровую сферу. Цифровая дипломатия стала важным инструментом укрепления двусторонних отношений, особенно в условиях отсутствия общей границы. На различных онлайн-платформах наблюдается высокий уровень взаимопонимания и дружественного взаимодействия как между государственными структурами, так и между гражданскими обществами двух стран. Благодаря активному использованию цифровых каналов, Нью-Дели и Тель-Авив успешно реализуют совместные культурные, образовательные и научные инициативы, что в значительной степени способствует формированию положительного имиджа партнёрства и взаимного доверия между народами.   Заключение Анализ динамики израильско-индийских отношений свидетельствует о прагматичном и гибком характере внешнеполитического курса Нью-Дели, ориентированного на баланс интересов и адаптацию к меняющейся международной обстановке. В условиях нарастающей напряжённости, в том числе на фоне ирано-израильского конфликта, Индия старается избегать односторонних позиций, стремясь сохранить рабочие отношения с ключевыми внешнеполитическими акторами.   Сотрудничество с Израилем, прежде всего в сфере технологий, безопасности и торговли, рассматривается Индией как одно из направлений внешней политики, но не как исключительный приоритет. Индийская дипломатия сохраняет пространство для манёвра и не исключает переоценки партнёрств в зависимости от изменения регионального баланса сил и текущих национальных интересов. Такой подход позволяет Индии действовать гибко и избегать однозначных обязательств, что порой воспринимается как готовность скорректировать позицию в пользу более выгодного внешнеполитического курса.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.