Статья д-ра Исломхона Гафарова привлекла большое внимание, ее опубликовали 12 пакистанских СМИ и аналитических источников, что свидетельствует о ее растущей актуальности в дискуссии о региональной взаимосвязи и стратегическом сотрудничестве между Центральной и Южной Азией. Автор представляет убедительные аргументы в пользу признания Узбекистана и Пакистана в качестве ключевых движущих сил в продвижении межрегионального диалога на евразийском пространстве.   Главный аргумент Гафарова заключается в том, что растущая модель сотрудничества «регион-регион» не только своевременна, но и необходима для решения сложных проблем, таких как региональная безопасность, устойчивое развитие и экономическая взаимозависимость. В качестве ведущего примера этой тенденции он называет диалог между Центральной и Южной Азией, главными участниками которого стали Узбекистан и Пакистан. В отличие от глобальных держав, чьи интересы остаются в основном декларативными, эти две страны продемонстрировали подлинную приверженность через инфраструктурные инициативы, подкрепленные инвестициями, в частности Трансафганский транспортный коридор.   В статье подчеркивается стратегическое совпадение внешнеполитических приоритетов Узбекистана и Пакистана, которые переходят от геополитики к геоэкономике. Узбекистан стремится получить доступ к морским маршрутам и интегрироваться в глобальные цепочки поставок через территорию Афганистана и Пакистана, а Пакистан рассматривает Центральную Азию как перспективный рынок и транзитный маршрут в северную Евразию. Эти совпадающие интересы привели к активному сотрудничеству в области транспорта, торговли и энергетики, позиционируя обе страны как незаменимые для будущего связей между Центральной и Южной Азией.   Афганистан, как географический и логистический мост, играет ключевую роль в этой структуре. Доктор Гафаров подчеркивает необходимость стабилизации Афганистана не только через развитие инфраструктуры, но и через образовательные и гуманитарные инициативы. В качестве положительного примера он приводит строительство Узбекистаном медресе в Мазари-Шарифе и предлагает расширить образовательные обмены и стипендиальные программы как инструменты долгосрочного мира и региональной интеграции.   Однако автор также выделяет постоянные проблемы, которые угрожают замедлить прогресс: слабое транспортное сообщение, дефицит дипломатии между людьми, споры о разделе водных ресурсов и сохраняющееся присутствие экстремистских группировок. Для преодоления этих барьеров д-р Гафаров предлагает институционализировать такие платформы, как Термезский диалог, и создать совместные академические и культурные институты. В частности, он призывает создать Совместный университет Центральной и Южной Азии в Термезе и Музей народов Южной и Центральной Азии в Лахоре, чтобы способствовать взаимопониманию и заложить прочные основы для сотрудничества. Благодаря такому многоуровневому и перспективному видению статья д-ра Гафарова представляет собой не только стратегический диагноз, но и дорожную карту для устойчивого межрегионального взаимодействия.   Читайте статью: Diplomatic News Agency – DNA Pakistan in the World The Diplomatic Insight Islamabad Post Daily Ittehad Daily Spokesman (PDF) The World Ambassador The Gulf Observer News Guru The Europe Today World News Common Future Society   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Стодневный рубеж второго президентского срока Дональда Трампа ознаменовался беспрецедентной активностью администрации и вызвал широкий резонанс как внутри США, так и на международной арене. На данном этом этапе внимание экспертов и журналистов сосредоточено на динамике президентского рейтинга, слаженности работы членов кабинета и возможных законотворческих достижений.   Действуя в русле заранее подготовленных планов, ассоциируемых с консервативным «Проектом 2025», направленным на восстановление традиционных ценностей, Д. Трамп инициировал масштабные преобразования, стремясь, согласно предвыборным обещаниям, «вернуть Америке величие». Лейтмотивом внутренней политики стала «перестройка по-трамповски», направленная на оптимизацию федерального правительства; пересмотр социально-культурных норм и трансформацию экономического курса страны.   Справочно: Проект 2025 — набор консервативных предложений по реформированию федерального правительства и консолидации исполнительной власти в руках президента США, подготовленный и опубликованный в апреле 2023 г., в преддверии президентских выборов, американским консервативным негосударственным аналитическим центром «Хэритэдж Фаундэйшн».   Применив стратегию «затопления зоны» – принятия огромного числа решений в сжатые сроки для дезориентации оппонентов – Д. Трамп подписал около 140 исполнительных указов, что кратно превышает показатели его предшественников и его же первого срока, причём подавляющее большинство этих директив касалось вопросов внутренней политики.   Ценностный пересмотр. Важнейшим направлением стала борьба с т.н. «глубинным государством» – федеральной бюрократией, и «воук-культурой», уделяющей приоритетное внимание интересам различных меньшинств ради социальной справедливости, включая гендерное разнообразие и инклюзивность в госучреждениях. Одним из первых указов Дональд Трамп отменил все льготы государственной программы «разнообразие, равенство и инклюзивность», закрепив только два типа гендерной самоидентификации и отменив правительственную цензуру с целью возвращения свободы слова. Эта кампания привела к полному сворачиванию инклюзивных инициатив не только в правительстве, но и в корпоративном секторе. Одновременно усилилось давление на академические круги под угрозой лишения финансирования с требованием отказаться от программ разнообразия и пресекать политический активизм студентов, особенно в палестинском вопросе, что привело к конфликтам, в частности, с ведущими университетами.   Оптимизация правительства. Для оптимизации госрасходов и сокращения госаппарата был создан Департамент правительственной эффективности, координацию которого поручили Илону Маску. Под эгидой Департамента начались массовые сокращения госслужащих: по некоторым оценкам, число уволенных уже составило до 260 тыс. человек. Эти меры обошлись бюджету, по некоторым данным, в $135 млрд. на процедуры увольнения и выплат выходного пособия.   Наиболее заметно пострадало Агентство США по международному развитию, которое было интегрировано в Госдепартамент с одновременным закрытием более 5 тыс. проектов и увольнением 90% персонала. Начался процесс ликвидации Министерства образования, функции которого в значительной степени будут переданы на уровень штатов и местных органов власти. Серьёзные реформы по сокращению персонала начаты в ведомствах, ответственных за национальную безопасность – Пентагоне, ФБР, ЦРУ, АНБ. Высвобождаемые в результате сокращений средства переориентированы на сокращение бюджетного дефицита и программы реиндустриализации страны.   Миграция. В социально-политической сфере Администрация продолжила жёсткую линию в иммиграционной политике, акцентируя внимание на массовых депортациях и усилении пограничного контроля. Возобновлено строительство стены на границе с Мексикой. Картели по перевозке нелегалов признаны террористическими организациями. Число нелегальных пересечений границы, по некоторым данным, упало на 90%, достигнув рекордно низкого уровня за 60 лет. Большая часть населения приветствовала эти тенденции, однако применяемые методы (включая использование перевалочных пунктов для депортируемых в других странах) вызывали критику правозащитных организаций и даже судов, указывающих, что уже адаптировавшиеся в американскую жизнь и приносящие пользу нелегалы и даже легальные иммигранты депортируются обратно в свои страны, где подвергаются преследованиям властей.   Администрация Д. Трампа также предприняла шаги по усилению контроля над избирательным процессом, инициировав меры по обязательному подтверждению гражданства при голосовании и ограничению голосования по почте, что вызвало обвинения со стороны демократов в посягательстве на гражданские права.   Экономика. Политика первых ста дней была отмечена возобновлением «торговой войны» с Китаем и инициированием глобального тарифного противостояния. В целях выравнивания дисбалансов в двусторонней торговле, пошлины на китайские товары были повышены до 145%. Для более чем 180 стран было объявлено о повышении базового тарифа от 27% до 67%, хотя позже для 75 стран мера была зафиксирована на уровне базовых 10%.   Эти шаги, предпринятые с целью восстановления «торговой справедливости» и возвращения производств в США, вызвали резкую негативную реакцию финансовых рынков: фондовый индекс «Эс энд Пи 500» упал на 8,5%, показав худшую динамику за первые 100 дней со времён президента Р. Никсона. Общие потери акционеров Уолл-стрит составили более $8 трлн. Впервые с 2022 г. экономика США в первом квартале 2025 г. сократилась на 0,3%. По данным «Фокс Ньюс», 58% американцев высказались против тарифов, опасаясь роста инфляции и рецессии.   Д. Трамп, в свою очередь, возложил вину за экономические проблемы на наследие Администрации Дж. Байдена и призвал к терпению. Эксперты также указывали на сомнительную эффективность тарифов в вопросе сокращения бюджетного дефицита, отмечая, что доходы от них ($1,9 трлн за 10 лет) не покроют расходы от снижения корпоративного налога с 21% до 15% (почти $4 трлн), который Трамп планирует ввести для стимуляции промышленного производства.   Внешняя политика. На внешнеполитическом треке Администрация демонстрировала амбиции по урегулированию конфликтов на Украине и Ближнем Востоке. В отношении украинского конфликта был сделан акцент на поиск компромиссов в деле организации прямых переговоров Украины и России, что некоторые наблюдатели расценили как прогресс, однако конкретных результатов достигнуто не было, а сама стратегия вызывала острую критику как внутри страны, так и со стороны европейских союзников, обвинявших Трампа в готовности к «миру через капитуляцию» и склонности подыграть Кремлю. Помощь Киеву временно приостанавливалась и использовалась как инструмент принуждения к мирным переговорам с Москвой.   Трамп требовал от Украины аудита и благодарности за оказанную ранее военную помощь, настаивал на заключении договора о доступе к украинским ресурсам на кабальных для Киева условиях. Эксперты отмечают кризис внешнеполитической доктрины Республиканской партии, где идеологические парадигмы уступили место принципу личной лояльности президенту, что повлияло на смягчение риторики даже таких влиятельных фигур, как сенатор Л. Грэм и госсекретарь М. Рубио, ранее открыто занимавших антироссийские позиции.   Отношения с Евросоюзом характеризовались ростом напряжённости, что проявилось в заявлениях вице-президента Дж. Вэнса на Мюнхенской конференции о пересмотре принципов евроатлантической солидарности, усилении давления в вопросах торговли, повышения оборонных расходов и призывах к «справедливому отношению» к правым силам в Европе.   Администрация также свернула ряд программ публичной дипломатии и одновременно активизировала усилия по продвижению ценностей движения «МАГА» на глобальном уровне. При этом наблюдались и элементы экспансионизма: попытки приобрести Гренландию у Дании, принуждения Канады к вступлению в состав США, возвращению Панамского канала, продолжение поддержки Израиля, военная кампания против йеменских хуситов, форсирование диалога с Ираном и неожиданное возвращение ВМС США в Ливию после 50-летнего перерыва.   Реализация внешнеполитических инициатив, однако, сталкивалась с конституционными и законодательными ограничениями, такими как необходимость ратификации договоров Сенатом (где у республиканцев нет квалифицированного большинства) и процедуры односторонней отмены санкций (закон «О противостоянии противникам Америки посредством санкций»).   Справочно: Закон был принят в 2017 г., ограничивает полномочия президента США по единоличному ослаблению или снятию определенных санкций, введённых в отношении России, Ирана и Северной Кореи, требуя для этого рассмотрения и одобрения со стороны Конгресса.   Выводы. Первые сто дней президентства Дональда Трампа продемонстрировали его приверженность радикальной повестке и готовность действовать решительно, зачастую в обход устоявшихся институтов и норм. Эта «шоковая терапия» вызвала серьёзное напряжение в американской системе «сдержек и противовесов», которая, хотя и с запозданием, начала оказывать сопротивление через судебную систему и мобилизацию оппозиции.   I.Общественное мнение отреагировало на действия администрации преимущественно негативно: многочисленные опросы по итогам 100 дней зафиксировали серьёзное падение рейтинга одобрения президента Д. Трампа до уровня 39-44% против 53% в начале его правления, причём падение наблюдалось среди ключевых групп избирателей и даже в традиционно республиканских штатах.   Большинство американцев выражали неодобрение политикой в сфере экономики, торговли, управления правительством и внешней политики, а также считали многие конкретные шаги администрации неприемлемыми или чрезмерными.   Несмотря на это, стиль управления Трампа, опирающийся на создание постоянного информационного шума и извлечение выгоды из хаотичных ситуаций, позволял ему удерживать внимание аудитории. Однако вопрос о том, приведёт ли избранная стратегия к долгосрочному успеху или же обернётся «политическим бумерангом», особенно в контексте предстоящих промежуточных выборов в Конгресс 2026 г., по итогам первых ста дней остаётся открытым.   II.Реформы Д. Трампа в сфере экономики и его тарифная война ведёт к росту тревоги внутри страны. Растёт неопределённость на международных рынках, имеются признаки рецессии мировой экономики, идёт активная распродажа американских долговых бумаг, падают цены на нефть и другие сырьевые ресурсы. Д. Трамп рискует потерять свой статус как гаранта экономического роста, который он культивировал почти 10 лет, что нанесёт ему ещё больший репутационный ущерб. В политической сфере наблюдаются признаки конституционного кризиса, нарушения традиционного для США баланса между ветвями власти. Пробуждается Конгресс, казавшийся под полным контролем Д. Трампа: республиканские сенаторы начинают разрабатывать собственные законопроекты без оглядки на Белый дом, а демократы, находясь в меньшинстве, тем не менее, пытаются запустить процесс импичмента Д. Трампа.   III. Во внешней политике, начинается эрозия казавшихся нерушимыми связей США с соседними странами и партнёрами в Европе и Азии: Канада изучает возможность вступления в ЕС; Китай, Южная Корея и Япония укрепляют торгово-экономические связи; Мексика расширяет партнёрство со странами Латинской Америки.   В целом, в первые сто дней своего второго срока Дональд Трамп проявил высокую политическую активность, однако выбранная им стратегия информационного и инициативного «перенасыщения» привела к распылению ресурсов. Отсутствие чётко артикулированной поэтапной стратегии усиливает сомнения в долгосрочной эффективности курса Администрации.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей аналитической записке Исломхон Гафаров и волонтеры ИПМИ Бобур Мингяшаров и Боситхон Исламов представляют структурированный и всесторонний анализ последней и самой серьезной эскалации напряженности в отношениях между Индией и Пакистаном, вызванной смертоносным терактом в апреле 2025 года. Доклад является одновременно своевременным и значимым, поскольку рассматривает теракт и его последствия в более широком геополитическом, региональном и институциональном контексте. Авторы демонстрируют тонкое понимание архитектуры безопасности в Южной Азии и с удивительной ясностью определяют риски более широкого межгосударственного конфликта.   Аналитическая записка начинается с фактического отчета о террористическом нападении 22 апреля в районе Пахальгам в штате Джамму и Кашмир, в результате которого погибли 26 человек. Ответственность за него взяла на себя группировка «Кашмирское сопротивление», предположительно связанная с «Лашкар-и-Тайба». Заявления Индии о причастности Пакистана, подкрепленные утверждениями о причастности разведки, стали основой для масштабной серии ответных шагов, как военных, так и дипломатических. Авторы тщательно перечисляют и оценивают ответные меры Индии - от массовых задержаний и разрушения инфраструктуры до радикального шага по приостановке действия Договора о водах Инда, давнего столпа двустороннего обмена водными ресурсами и основополагающего соглашения для регионального сотрудничества.   Параллельно авторы исследуют контрмеры и дипломатическую позицию Пакистана. Твердое отрицание Исламабадом своей причастности к теракту в сочетании с готовностью подчиниться международному расследованию представляется как расчетливая попытка интернационализировать кризис и вызвать сочувствие мировой общественности. Ответная высылка Пакистаном индийских граждан, приостановка торговли и закрытие воздушного пространства представляют собой взвешенный, но твердый ответ. Особенно глубоким является обсуждение авторами непостоянного места Пакистана в Совете Безопасности ООН, которое Исламабад, похоже, намерен использовать для получения морального и дипломатического преимущества.   Важным вкладом краткого обзора является его фокус на международных акторах. Авторы подчеркивают выверенную поддержку, которую Индия получила от западных держав, стран Персидского залива и даже России и Украины, вписывая ее в рамки глобального консенсуса против терроризма. Посреднические усилия Ирана, возглавляемые министром иностранных дел Аббасом Арагчи, рассматриваются как дипломатическая увертюра, уравновешивающая стратегические связи Тегерана как с Дели, так и с Исламабадом. Включение роли Ирана демонстрирует более широкий региональный взгляд авторов и их понимание развивающейся многополярной динамики. Аналогичным образом, предсказуемый союз Китая с Пакистаном описывается как часть его долгосрочных стратегических расчетов, основанных на проекте CPEC и более широких региональных амбициях.   Возможно, наиболее убедительными являются перспективные сценарии, представленные авторами. Они предупреждают о возможности трансграничной военной эскалации, прокси-конфликтов с участием сепаратистских групп и даже реконфигурации региональных расстановок, включая возможные сдвиги в пакистано-афганских отношениях. В записке проницательно отмечается, что кашмирский кризис может стать испытанием для доверия к многосторонним институтам, таким как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), которая кажется все более парализованной перед лицом прямой конфронтации между двумя ее основными членами.   В целом, данная аналитическая записка представляет собой убедительный и многогранный анализ развивающегося регионального кризиса с глобальными последствиями. Сочетая фактический материал с геополитическим предвидением, авторы не только предоставляют ценный ресурс для политиков и аналитиков, но и напоминают об устойчивой нестабильности самой трудноразрешимой линии разлома в Южной Азии.   Читайте на Paradigma.uz   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В начале мая президент Дональд Трамп объявил об увольнении советника по национальной безопасности Белого дома Майкла Уолца и его заместителя Алекса Вонга.   Справочно: Майклу Уолцу 51 год, он отставной офицер спецназа, служил в Афганистане, на Ближнем Востоке и в Африке. Имеет ряд правительственных наград за личное мужество. Ранее работал в Белом доме и Пентагоне, в 2018 г. был избран в нижнюю палату Конгресса США. Вонг работал в первой Администрации Трампа заместителем специального представителя по Северной Корее.   Поводом для увольнения стало получившее огласку использование Уолцем каналов открытой связи в работе Совета по национальной безопасности при обсуждении вопросов проведения секретных операций. Другой причиной стала безоговорочная поддержка Уолцем Израиля, частые контакты с премьером Беньямином Нетаньяху и попытки эскалировать военные действия против Ирана, что противоречило предвыборным обещаниям Долнальда Трампа завершать войны, а не начинать новые. Увольнение Майкла Уолца было несколько сглажено последующим выдвижением его кандидатуры на должность посла США при ООН.   Временное исполнение обязанностей советника по национальной безопасности возложено на госсекретаря Марко Рубио, который, завоевал доверие президента благодаря своему уважительному отношению, беспрекословной поддержке и частым визитам к Трампу по выходным для бесед в неформальной обстановке.   В числе основных кандидатов на замену Уолца называют давнего друга и партнёра Трампа по гольфу Стивена Уиткоффа. Не имея профильного образования и опыта внешнеполитической работы, Уиткофф, пользующийся особым доверием Трампа, одновременно отвечает за переговоры с Израилем, ХАМАС, Украиной, Россией и Ираном, что вызывает раздражение Госдепа.   Одновременно одним из главных претендентов на пост советника по национальной безопасности является заместитель главы администрации Белого дома Стивен Миллер. Миллер – автор жёсткой миграционной политики Трампа – является одним из самых давних и доверенных помощников президента. В настоящее время Миллер активно продвигает инициативу по немедленной депортации нелегальных иммигрантов без судебных слушаний. Инсайдеры считают, что благодаря Миллеру Совет по внутренней безопасности работает «как часы» и что он «несравненно эффективнее Совета национальной безопасности, несмотря на куда меньший штат». Поскольку Трамп склонен полагаться на узкий круг доверенных лиц и совмещать в их руках несколько функций, не исключено, что Миллер может занять сразу несколько должностей, как и Марко Рубио.   Перестановки в сфере национальной безопасности в Белом доме происходят в деликатный момент. Вашингтонские инсайдеры говорят, что уход Уолца был отчасти вызван враждой, которая тлела в Администрации Трампа с момента инаугурации. В этой борьбе противостоят ястребы, такие как Уолц, которых иногда называют «неоконсерваторами», и союзники вице-президента Джей Ди Вэнса, которых называют «неоизоляционистами». Эти краткие термины не отражают всю сложную динамику власти в команде Дональда Трампа.   Второй срок Администрации Трампа характеризуется подчёркнутой публичной лояльностью его окружения президенту. Но за этим внешне единым фасадом скрываются три отчётливые группы, борющиеся за власть. Первая группа – это убежденные сторонники движения «МАГА», которые глубоко скептически относятся к тому, что они считают запутанными иностранными союзами, ведущими к войнам и экономическому бремени для США. Помимо вице-президента Вэнса, эту группу поддерживает Дональд Трамп-младший, выполняющий роль семейного советника, которую в первый срок Трампа занимали его дочь Иванка и её муж Джаред Кушнер. Ультраправая журналистка и телеведущая Лора Лумер, к мнению которой прислушивается Трамп, выступает в качестве публичного голоса этой группы. О её влиятельности свидетельствует то, что именно по её настоятельной рекомендации был уволен недавно со своей должности глава Агентства национальной безопасности (электронная разведка США) Хоу.   Вторая группа – это традиционные республиканские интернационалисты-неоконсерваторы. Уолц был видным членом этой группы наряду с Рубио и директором ЦРУ Джоном Рэтклиффом. Эта фракция имеет высокие титулы, но более ограниченное влияние на Трампа.   Третью фракцию, вероятно, самую важную, можно охарактеризовать как «олигархов». Это миллиардеры, друзья Трампа, к которым он испытывает наибольшую близость и доверие. Во главе этого списка стоит Уиткофф. Другие – Стив Бессент и Говард Лутник, соответственно министры финансов и торговли, а также главный распорядитель Департамента государственной эффективности Илон Маск.   Эта триада вокруг президента Д. Трампа демонстрировала устойчивость, однако скрытая напряжённость между группами стала недавно очевидной и привела к разбалансировке всей конструкции. Уолц стал первой заметной жертвой этого внутреннего конфликта интересов. Поводом стала статья в протрамповской газете «Нью-Йорк пост» под заголовком «С. Уиткофф не должен вести переговоры с Ираном и Россией, считают союзники и инсайдеры».   В статье цитировался анонимный бывший помощник Трампа, назвавший Уиткоффа «хорошим парнем, но неуклюжим идиотом». В ней также приводились критические комментарии двух сотрудников Фонда защиты демократии, произраильского аналитического центра, скептически относящегося к роли Уиткоффа в переговорах с Ираном. Статья вызвала быструю реакцию со стороны окружения Трампа. В ответ Чарли Кирк, представитель движения «МАГА» в СМИ, который часто появляется вместе с Дональдом Трампом-младшим, написал: «Фонд защиты демократии возглавляет операцию против Уиткоффа. Они открыто призывают людей в Администрации подрывать авторитет президента Трампа и сорвать сделку с Ираном. Силы, выступающие против Стивена Уиткоффа, являются противниками МАГА».   Эти внутренние противоречия обостряются в момент, когда Администрация Трампа пытается заключить мирные соглашения с Ираном и Россией, не подвергая опасности близких союзников в Израиле, Украине и Европе. Майкл Уолц был опорой традиционного республиканского мира внешней политики, как и его временный преемник Марко Рубио. Но при всех раскладах Трамп остаётся главным полюсом в своей Администрации. На этой неделе он ужесточил свою позицию в отношении России, подписал соглашение о безопасности с Украиной.   Трамп, стремящийся завершить войну и начать пересмотр экономических отношений с Россией, ранее угрожал введением санкций против Москвы, если Владимир Путин не начнёт серьёзные переговоры. Он также намекнул, что может ввести санкции против российского банковского сектора или т.н. вторичные санкции.   Заявления Трампа поддержал сенатор-республиканец Линдси Грэм, который сообщил, что получил поддержку 72 сенаторов по двухпартийному законопроекту, который предусматривает введение «сокрушительных» санкций против России, если Путин не начнёт серьёзные переговоры о прекращении войны. Законопроект, в частности, предусматривает введение 500%-ных тарифов на импорт в США из стран, приобретающих российские нефть, нефтепродукты, природный газ или уран. В случае одобрения Трампа этот законопроект будет поставлен на голосование в Сенате.   Таким образом, перестановки в сфере национальной безопасности отражают не просто кадровые изменения, а глубокие идеологические разногласия внутри Администрации. Борьба между сторонниками агрессивного внешнеполитического курса и приверженцами сдержанности символизирует неустойчивость внутренней архитектуры принятия решений в Белом доме. В условиях растущих внешних вызовов такая фрагментация может затруднить формирование согласованной стратегии, что повышает риски для эффективности национальной безопасности США.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Новая публикация Наргизы Умаровой представляет собой всесторонний анализ эволюционирующей роли Афганистана как потенциального транзитного узла в рамках формирующейся трансконтинентальной торговой архитектуры. Под руководством талибов афганские власти приняли прагматичный и напористый подход к развитию инфраструктуры с акцентом на региональную связанность. Она подчеркивает, что ключевые региональные игроки - в частности, Узбекистан, Туркменистан и Иран – возрождают или расширяют амбициозные железнодорожные проекты, проходящие через территорию Афганистана, стремясь получить более прямой доступ к южноазиатским и мировым рынкам. Железная дорога Термез-Мазари-Шариф-Кабул-Пешавар («Кабульский коридор») и западный Кандагарский маршрут являются ключевыми артериями в этих планах.   Автор подчеркивает ведущую роль Узбекистана в продвижении таких инициатив, как Кабульский коридор, позиционируя себя в качестве стержня в стремлении Центральной Азии к диверсификации торговых маршрутов. Сотрудничество Туркменистана с Казахстаном в создании параллельного западного коридора и стремление Ирана завершить строительство линий Хаф-Герат и Захедан-Зарандж демонстрируют, как многочисленные региональные игроки сходятся во мнении относительно Афганистана как канала для экономической интеграции. Умарова подробно описывает предлагаемую «Дорогу пяти наций», связывающую Иран, Афганистан, Таджикистан, Кыргызстан и Китай, которая может значительно изменить текущую логистическую карту Евразии. В статье также отмечается, что Иран стремится использовать афганские маршруты для доступа к китайскому Синьцзяну через Ваханский коридор, хотя это остается скорее мечтой, чем реальностью.   Включение России в уравнение добавляет стратегический слой к растущей сложности. Интерес Кремля к соединению Афганистана с Международным транспортным коридором Север-Юг (МТКЮ) посредством новых железных дорог особенно значителен. Российские инициативы по созданию восточного и западного афганских железнодорожных маршрутов в сотрудничестве с Узбекистаном и Туркменистаном отражают намерение Москвы подключиться к логистическому потоку на юг, к Пакистану и Индийскому океану. Однако эксперт справедливо отмечает отсутствие подтверждения со стороны «Железных дорог Узбекистана», что говорит о том, что, хотя политическая поддержка на высоком уровне существует, детали реализации остаются неурегулированными.   В заключение Наргиза Умарова обращается к более широкому стратегическому расчету, утверждая, что проблемы безопасности, особенно на пакистанском маршруте, могут сместить региональные предпочтения с Кабульского коридора на более длинный, но потенциально более стабильный Кандагарский маршрут. Она также подчеркивает, что без региональной координации множество конкурирующих проектов может привести к фрагментарному развитию инфраструктуры. Согласование и совместные инвестиции, особенно со стороны Узбекистана, Туркменистана и Казахстана, рассматриваются как необходимые условия для достижения успеха. Статья заканчивается на осторожно-оптимистической ноте: если заинтересованным сторонам удастся эффективно координировать свои усилия, Афганистан может превратиться из не имеющей выхода к морю зоны конфликта в жизненно важный логистический коридор, соединяющий центральную часть Евразии с глобальными торговыми путями.   Читайте на сайте Bourse & Bazaar Foundation   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей свежей аналитической записке доктор Исломхон Гафаров представляет многослойный анализ меняющихся стратегий Вашингтона в отношении Афганистана после возвращения талибов к власти. Он выделяет четыре ключевых этапа американской политики – от борьбы с терроризмом до политического разъединения и прямого вовлечения – подчеркивая отсутствие последовательного долгосрочного видения. Этот этап отражает постоянный приоритет Вашингтона в вопросах национальной безопасности над более широким взаимодействием.   Второй этап был отмечен стратегическим разъединением, когда Соединенные Штаты дистанцировались от внутренней политики Афганистана и прекратили участие в инфраструктурных проектах, таких как ТАПИ и CASA-1000. Однако администрация Трампа начала проводить двойную политику – отчасти риторическую, в соответствии с нарративом кампании MAGA, и отчасти стратегическую, начав прямые контакты с представителями Талибана к середине 2020 года. Этот сдвиг продемонстрировал осознание непреходящего геополитического значения Афганистана, особенно в контексте соперничества США с Китаем.   Как отмечает д-р Гафаров, нынешний подход США сочетает риторическое осуждение нарушений прав человека талибами с прагматичным взаимодействием, включая недавнее освобождение американского заложника после контактов на высоком уровне с официальными лицами Талибана. Эти шаги свидетельствуют о тщательном пересмотре политики, частично обусловленной растущим присутствием Китая в Афганистане и настоятельной необходимостью восстановить влияние США в стратегически важном регионе. Талибы, в свою очередь, требуют паритета в переговорах, отказываясь как от возвращения американского оборудования, так и от условного освобождения замороженных афганских активов, что свидетельствует об их намерении представить себя в качестве суверенных игроков, а не подчиненных.   Рассматривая сценарии будущего, автор выделяет два возможных направления: выжидательная политика, основанная на внутренних изменениях в рядах талибов (в частности, предпочтение отдается более прагматичному Сираджуддину Хаккани, а не идеологически жесткому Ахундзаде), или использование экономических рычагов, таких как замороженные афганские активы, для противодействия китайским посягательствам. Оба сценария подчеркивают инструментальную роль Афганистана в более широком геополитическом соперничестве, особенно между Соединенными Штатами и Китаем. Примечательно, что недавняя отмена США вознаграждения за Хаккани может намекать на избирательную стратегию взаимодействия с более сговорчивыми фракциями Талибана.   Наконец, Узбекистан выступает в его анализе в качестве ключевого посредника в восстановлении американо-талибских отношений. Учитывая стратегические связи Ташкента как с Вашингтоном, так и с Кабулом, его нейтральную позицию и сотрудничество в области военной логистики, Узбекистан может стать ценным мостом для дипломатического восстановления отношений. Общие взгляды на региональную стабильность в сочетании с близостью и влиянием Узбекистана в Афганистане укрепляют эту возможность. В целом д-р Гафаров делает вывод, что неустойчивая эволюция политики США отражает не только сложности правления талибов, но и более широкую борьбу Вашингтона за примирение нормативных обязательств с геостратегическими императивами. Читайте на Kun.uz   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.