В своем исследовании, посвященном исламскому радикализму в Центральной Азии, Иван Сафранчук, профессор Московского университета МГИМО, и Рустам Махмудов рассматривают историческую эволюцию, закономерности и будущую траекторию развития радикальных исламистских движений в регионе. Авторы утверждают, что развитие ислама в Центральной Азии на протяжении XX века формировалось в основном под влиянием внутренней региональной динамики, тесно переплетаясь с местными традициями и формированием идентичности. Они подчеркивают, что если в советский период исламские практики подавлялись, то политическая либерализация конца XX века, особенно в период перестройки, привела к возрождению политического ислама, способствуя появлению различных движений и организаций по всему региону. Однако авторы отмечают, что, хотя эти группы изначально играли значительную роль в формировании религиозного и политического дискурса, они постепенно маргинализировались государственными властями, что ограничивало их влияние внутри страны.   Авторы предлагают провести критическое различие между двумя типами радикальных исламских организаций, действующих в Центральной Азии. К первой категории относятся группы, ориентированные на внутреннее исламское возрождение, делающие акцент на религиозном очищении и ненасильственном участии в политической жизни. Второй тип включает в себя транснациональные организации, которые стремятся использовать Центральную Азию в качестве вербовочной и оперативной базы для реализации более широких геополитических амбиций. Сафранчук и Махмудов подчеркивают, что обе категории организаций сталкиваются с растущим давлением со стороны региональных правительств, которые применяют правовые, политические и силовые меры для подавления их деятельности. Кроме того, они подчеркивают, что джихадистские движения, которые ранее стремились расширить свое влияние в регионе, потерпели крупные военные поражения, что ослабило их оперативный потенциал и идеологическую привлекательность.   Несмотря на эти неудачи радикальных исламистских организаций, авторы приходят к выводу, что исламский радикализм в Центральной Азии вряд ли исчезнет полностью. Они утверждают, что продолжающееся религиозное возрождение в регионе – подпитываемое процессами социализации и инкультурации – создает благодатную среду для сохранения радикальных идеологий. Хотя государственные репрессии сдерживают наиболее открытые проявления политического ислама, более широкая тенденция роста религиозного сознания означает, что радикальные нарративы могут продолжать находить определенную поддержку, особенно среди недовольных слоев общества. В связи с этим исследование предполагает, что правительства должны сохранять бдительность, сочетая свои усилия по борьбе с радикализацией с политикой, направленной на решение социально-экономических проблем и поощрение умеренного ислама.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей статье Рустам Махмудов анализирует возвращение движения «Талибан» к власти в Афганистане, рассматривая его причины, последствия и влияние на международные отношения. Он подробно разбирает факторы, способствовавшие стремительному падению афганского правительства в 2021 году, включая слабость государственных институтов, коррупцию и неэффективность политики США и их союзников. В статье подчеркивается, что несмотря на многолетние усилия международного сообщества по стабилизации Афганистана, талибы сумели восстановить свою власть практически без сопротивления.   Ключевым моментом статьи является рассмотрение изменений во внутренней и внешней политике «Талибана» после возвращения к власти. Автор отмечает, что, хотя талибы заявляют о желании поддерживать международные контакты и обещают более умеренный курс, их реальная политика демонстрирует приверженность традиционным радикальным идеям. В частности, особое внимание уделяется ограничению прав женщин, подавлению оппозиции и восстановлению строгих религиозных норм.   Важным аспектом статьи также является оценка реакции мирового сообщества на новый режим в Афганистане. Автор указывает на разницу в позициях различных стран: некоторые государства стремятся к осторожному взаимодействию с талибами, тогда как другие полностью отказываются признавать их легитимность. В статье анализируется, как политика «Талибана» влияет на региональную безопасность, включая угрозу терроризма и поток беженцев, а также влияние ситуации на страны Центральной Азии.   Таким образом, статья представляет собой глубокий анализ современной афганской реальности, раскрывая механизмы прихода талибов к власти, их внутреннюю политику и международные последствия этого процесса. Автор подчеркивает, что дальнейшее развитие событий во многом будет зависеть от способности мирового сообщества выработать единый подход к взаимодействию с режимом «Талибана».   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

Чжон Хонгпё, приглашенный научный сотрудник ИПМИ, исследует роль официальной помощи развитию спорта (ОПР) Южной Кореи в более широких рамках инициативы K-Silk Road. Автор объясняет, что после превращения Кореи из страны-получателя помощи в страну-донора она активно внедряет многосекторальные программы ОПР, при этом спорт становится отличительным инструментом для развития международного сотрудничества. Он подчеркивает, что спортивная ОПР не только способствует укреплению здоровья и благополучия в развивающихся странах, но и служит дипломатическим мостом, укрепляя отношения Кореи с Центральной Азией в условиях меняющейся геополитической динамики.   Он утверждает, что спортивная ОПР является важнейшим механизмом в рамках инициативы K-Silk Road, стратегической политики, направленной на укрепление связей между Южной Кореей и Центральной Азией. Чжон отмечает, что эта инициатива соответствует более широким дипломатическим целям Южной Кореи, особенно в свете таких глобальных событий, как война между Украиной и Россией и потенциальное возвращение Дональда Трампа на пост президента США. Автор подчеркивает важность участия Кореи в делах Центральной Азии посредством совместных программ обучения, обмена тренерами и развития местной спортивной инфраструктуры. Эти усилия, по его мнению, не только улучшают спортивные результаты в странах-получателях, но и способствуют развитию долгосрочных дипломатических и экономических партнерств.   Автор приводит конкретные примеры спортивной ОПР Кореи в Центральной Азии, такие как подготовка узбекских и казахских спортсменов на корейских объектах и отправка корейских тренеров в регион. Он подчеркивает, что эти инициативы выходят за рамки простого спортивного развития, способствуя социальной интеграции, гендерному равенству и общественному здравоохранению. Кроме того, эксперт обращает внимание на актуальные проблемы здравоохранения в Узбекистане, включая высокий уровень ожирения и сердечно-сосудистые заболевания, утверждая, что спортивная ОПР может сыграть преобразующую роль в решении этих проблем.   В заключение Чжон Хонгпё выступает за расширение спортивной ОПР за счет инноваций, основанных на искусственном интеллекте, используя технологический опыт Кореи для дальнейшего усиления ее воздействия. Он считает, что ИИ может произвести революцию в тренировках и анализе результатов, укрепив роль Кореи как лидера в спортивной дипломатии. Интегрируя передовые технологии в спортивную ОПР, Чжон утверждает, что Южная Корея может укрепить свое влияние в Центральной Азии, одновременно продвигая Цели устойчивого развития.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей недавней статье, опубликованной в издании Central Asia-Caucasus Analyst, Наргиза Умарова рассматривает геополитические и экономические последствия развития трансафганских транспортных маршрутов. Она утверждает, что Центральная Азия стремится вернуть себе историческую роль важнейшего сухопутного транспортного узла, соединяющего Восток и Запад, а также Север и Юг. Диверсификация торговых маршрутов, особенно через Афганистан, является стратегическим приоритетом для многих центральноазиатских государств, поскольку позволяет снизить зависимость от традиционного транзита через Россию. Однако она предупреждает, что участие крупных держав – таких как Китай, Россия, Индия и Иран – создает сложную паутину конкурирующих интересов, которая может осложнить региональное сотрудничество.   Г-жа Умарова подчеркивает, что Афганистан при правлении талибов активно реализует инфраструктурные проекты, включая Кабульский коридор (соединяющий Узбекистан, Афганистан и Пакистан) и Лазуритовый коридор. Она отмечает, что несколько стран Центральной Азии конкурируют за формирование транзитного ландшафта региона. Узбекистан, например, выступает за железную дорогу Термез-Мазари-Шариф-Кабул-Пешавар, а Туркменистан и Казахстан поддерживают альтернативный Трансафганский коридор, связывающий Туркменистан с Пакистаном. Эти конкурирующие проекты не только отражают экономические амбиции, но и пересекаются с более широкими геополитическими стратегиями, поскольку региональные игроки стремятся закрепить свои позиции в торговых сетях Южной Азии.   В статье также рассматриваются стратегические интересы внешних держав. Россия стремится включить Афганистан в свой транспортный коридор «Север-Юг», чтобы облегчить торговлю с Южной Азией, в то время как Иран настаивает на альтернативных маршрутах в обход центральноазиатских конкурентов. Ближайшее завершение строительства железной дороги Хаф-Герат и долгосрочное видение Ираном транзитного коридора через Афганистан и Китай представляют собой вызов транзитным амбициям Центральной Азии. Аналогичным образом автор описывает усилия Индии по налаживанию связей с Центральной Азией через иранский порт Чабахар, минуя Пакистан. Далее она отмечает осторожное участие Китая в афганском транзите, особенно в связи с Ваханским коридором, который может создать прямую торговую связь между Афганистаном и Китаем, но при этом снизить значимость Центральной Азии как транзитного узла.   В заключение Наргиза Умарова подчеркивает, что расширение афганских транспортных коридоров открывает возможности для Центральной Азии, но в то же время создает риски усиления конкуренции и геополитического соперничества. Чтобы справиться с этими проблемами, она выступает за скоординированный региональный подход, при котором государства Центральной Азии сотрудничают, а не конкурируют, чтобы максимизировать взаимные экономические выгоды. Без такой координации, предупреждает она, внешние силы могут использовать разногласия в регионе, что может подорвать способность Центральной Азии использовать свой стратегический транзитный потенциал.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей новой статье старший научный сотрудник ИПМИ Наргиза Умарова анализирует влияние афганской транспортной инфраструктуры на региональную интеграцию и экономические перспективы Центральной Азии. Автор подчеркивает, что после начала войны в Украине страны региона активизировали усилия по диверсификации своих торговых маршрутов, снижая зависимость от России. Особое внимание уделяется южному направлению транзита, где ключевыми партнерами Центральной Азии выступают Иран и Афганистан. Талибы, находясь у власти, демонстрируют решимость в развитии транспортных коридоров, включая строительство железных дорог и инфраструктурных объектов, таких как Кабульский и Лазуритовый коридоры.   Важной частью исследования является рассмотрение конкуренции и взаимодействия между различными государствами в сфере транспортной политики. Туркменистан и Казахстан продвигают альтернативный маршрут через «Торгунди-Герат-Кандагар-Спин-Булдак», который может соперничать с Трансафганской железной дорогой «Термез-Мазари-Шариф-Кабул-Пешавар», активно поддерживаемой Узбекистаном. Автор подчеркивает, что развитие этих маршрутов увеличивает транзитные возможности региона, но также может привести к геополитическим соперничествам и пересмотру стратегических интересов крупных игроков, таких как Россия, Иран и Китай.   Статья также затрагивает роль Москвы в афганском транзите. В условиях западных санкций Россия проявляет интерес к расширению Международного транспортного коридора «Север-Юг» с выходом на Пакистан через Афганистан. В этом контексте Узбекистан и Туркменистан могут сыграть ключевую роль, привлекая значительные грузопотоки. В то же время Иран и Индия развивают собственные инициативы, такие как Чабахарский порт и железнодорожные маршруты, стремясь обеспечить альтернативные пути связи с Центральной Азией, что может ослабить позиции узбекского Кабульского коридора.   В заключении Наргиза Умарова отмечает, что динамика афганского транзита несет как возможности, так и вызовы для Центральной Азии. Чтобы избежать межрегиональной конкуренции и усиления влияния внешних игроков, странам Центральной Азии следует выработать согласованную стратегию развития южного направления транзита. Такой подход обеспечит максимальную экономическую выгоду и укрепит их позиции в международной транспортной системе.   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.

В своей статье Исломхон Гафаров анализирует стратегические подходы России и Китая к интеграции Центральной и Южной Азии. Как отмечается в работе, взаимосвязанность этих регионов приобретает всё большее значение в геополитической повестке, а Россия и Китай демонстрируют конструктивистские подходы к развитию интеграционных процессов. Автор подчеркивает, что страны Центральной Азии заинтересованы в выходе к морским портам, тогда как государства Южной Азии стремятся к доступу на рынки Центральноазиатского региона.   Говоря о России, автор указывает, что её политика основывается на концепции «нового евразийства», в рамках которой она стремится к укреплению интеграции с Индией, Китаем, Ираном и другими государствами. Москва активизирует связи с Южной Азией через механизмы ШОС, а также использует понятия «Глобальный Юг» и «Мировое большинство», что, как отмечает автор, может ускорить интеграционные процессы в Евразийском макрорегионе.   Что касается Китая, статья подчёркивает его долгосрочную стратегию, ориентированную на создание инфраструктурных и экономических коридоров, таких как Инициатива «Один пояс, один путь». В этом контексте Пекин рассматривает Центральную и Южную Азию как важные звенья глобального экономического взаимодействия, развивая транспортные маршруты и усиливая торговые связи. Автор приходит к выводу, что, несмотря на различия в стратегиях, Россия и Китай разделяют общий интерес к углублению взаимосвязанности этих регионов.   Читайте статью на сайте CABAR.Asia   * Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.