Аналитическая записка Рустама Махмудова для Международного дискуссионного клуба «Валдай» рассматривает Ближний Восток как ключевое звено стратегии внешнеполитической легитимации «Талибана» после 2021 года. Центральная гипотеза автора: арабские монархии Персидского залива — не только важные партнеры сами по себе, но и потенциальный «мост» к Западу и международным институтам. На этом направлении движение демонстрирует последовательность и гибкость: от восстановления и расширения официальных контактов с ОАЭ, Катаром и Саудовской Аравией до выстраивания рабочей повестки с Ираном, несмотря на тяжелое наследие 1990-х. Показательные вехи – прием ОАЭ верительных грамот талибского посла, визит в Абу-Даби делегации во главе с Сираджуддином Хаккани, участие де-факто «властей Афганистана» в дохийской встрече под эгидой ООН и возобновление работы саудовского посольства в Кабуле; в иранском векторе – аккредитация талибского дипломата и визит главы МИД ИРИ в 2025 году.
Второй контур – нарративная стратегия, адресованная «арабской улице» и иранской аудитории. Речь идет о системной критике действий Израиля и апелляции к языку международного права (суверенитет, территориальная целостность) для самоутверждения «Талибана» как «ответственного» актора. Махмудов подчеркивает ритуальный характер этой риторики: она почти не конвертируется в практические шаги, что объясняется нежеланием сжигать мосты к Западу и традиционным элитам Залива. Параллельно талибы инвестируют в образ «прагматиков» через акценты на борьбе с ИГИЛ-Хорасан и наркобизнесом – элементах, релевантных для международной повестки безопасности.
Третий пласт – экономическая игра вокруг транзитного положения и природных ресурсов Афганистана. Автор фиксирует активизацию Китая в нефтегазе и добыче, интерес к литию, а также растущую вовлеченность региональных игроков. Иран выходит на лидирующие позиции в торговле (рост оборота в 2024 году до $3,197 млрд при минимальном афганском экспорте), ОАЭ через GAAC берут на управление аэропорты, а Дубай выступает финансово-деловым хабом афганских элит. Катар – потенциальный инвестор в магистраль Термез–Мазари-Шариф–Кабул–Пешавар (~$5 млрд) и в цементный проект Jabal Siraj ($220 млн). Эти инициативы призваны усилить аргументацию «Талибана» в пользу признания через обещание региональной связности и экономической отдачи.
Главный ограничитель – позиция Запада по правам женщин, формирующая «потолок» для признания и сдерживающая даже прагматичные режимы Залива. Саудовская Аравия, ОАЭ и Катар публично сигнализировали талибам о неприемлемости запретов на образование и труд женщин. Внутренняя дуалистичность «Талибана» («Кандагар» как консервативное ядро против более прагматичного «Кабула») замораживает либерализацию. Тем не менее Махмудов допускает окно возможностей: признание ИЭА Россией 3 июля 2025 года, а потенциально и дальнейшие шаги Ирана и Китая, могут спровоцировать «цепную реакцию» и подтолкнуть игроков Залива и часть западных столиц к переоценке издержек непризнания. В таком сценарии права женщин рискуют отойти на уровень риторики, если баланс сил и транзитно-ресурсные стимулы перевесят репутационные издержки.
Читайте на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай»
* Институт перспективных международных исследований (ИПМИ) не принимает институциональной позиции по каким-либо вопросам; представленные здесь мнения принадлежат автору, или авторам, и не обязательно отражают точку зрения ИПМИ.
